– Что, явился забрать своего барбоса? – спросил Гибсон, ковыляя впереди Себастьяна по узкому коридору.
Девин сбросил мокрый плащ и отер рукавом забрызганное дождем лицо.
– Так он поправится?
Хирург провел гостя в обшарпанную, захламленную гостиную. Небольшой рыже-черный пес поднял голову, постукивая по обветшалому ковру приветливо виляющим хвостом. Однако встать Шьен не пытался, а сквозь толстую повязку на его плече еще проступала кровь.
– Пожалуй, тебе лучше оставить его здесь чуть подольше, чтобы у меня была возможность понаблюдать за пациентом. – Гибсон поскреб подбородок, который, судя по виду, не удосужился с утра побрить. – Хотя не стану отрицать, он еще тот фрукт.
– И что же ты натворил, Шьен? А? – присел возле дворняги Себастьян. – Стащил ветчину, которую миссис Федерико припасла на ужин нашему добрейшему доктору?
– Вообще-то, он пытался. Но не это самое худшее. Выпустил его во двор ответить на зов природы, и, знаешь, что он сделал? Притащил мне кость! Хорошо еще, что не начал ее грызть – просто преподнес, словно вырыл клад и ожидал награды.
– А миссис Федерико видела? – С одной стороны, экономка хирурга выказывала неимоверную брезгливость к занятиям своего работодателя, с другой – пребывала в благословенном неведении относительно захороненных во дворе останков от подпольного анатомирования.
– К счастью, нет. Только если этот проныра начнет везде раскапывать ямы, мне несдобровать. Ну-ну, давай, смейся, коли тебе неймется, – смерил Гибсон приятеля хмурым взглядом. – Но раз ты приехал не за собакой, тогда за чем?
– Одежда, в которой была Габриель Теннисон в момент смерти, еще у тебя?
– Да, а что?
– Меня кое-что беспокоит.
Себастьян нашел Геро в гостиной за чашкой горячего чая. Прогулочное платье из тафты и волосы виконтессы были влажными, словно она только что вернулась с дождя. Положив на столе рядом с женой сверток из коричневой бумаги, Девлин сказал:
– Я все больше склоняюсь к мысли, что на самом деле Габриель Теннисон убили в Лондоне, а затем перевезли на Кэмлит-Моут.
Геро посмотрела на мужа поверх чашки.
– Мне казалось, Гибсон утверждал, будто нет никаких свидетельств того, что после смерти тело передвигали.
– Утверждал. Но то, что Пол не обнаружил свидетельств, не обязательно означает, будто это исключено. – Девлин развязал стягивающую сверток тесемку. – Вот одежда Габриель, в которой она была убита. Твоя подруга надела бы такой наряд для поездки в Энфилд?
Геро потрогала один из коротких рукавов-фонариков. При виде окровавленной прорехи в лифе по ее лицу пробежала дрожь.
– Ткань тонкая, но это прогулочное платье, как раз такое, в котором можно отправиться за город. – Она переворошила пену нижних юбок, посмотрела на персиковые полуботиночки и нахмурилась.
– Что такое? – спросил наблюдавший за женой Себастьян.
– Это и все вещи?
– Да. А почему ты спрашиваешь?
– Я ожидала, что Габриель наденет к этому платью свой симпатичный персиковый спенсер с воротником-стоечкой и рюшами по переду. Но его тут нет.
– В воскресенье было довольно жарко. Мисс Теннисон могла оставить спенсер в экипаже. Тень в лесу достаточно густая, так что ей не нужно было беспокоиться, как бы защитить руки от солнца.
– Верно. Но не думаю, чтобы она сняла и головной убор. У Габриель был капор из шелка и бархата в тон ленте на платье и этим полуботиночкам. А шляпки здесь тоже нет.
– Ты узнаешь эти предметы одежды, если увидишь их в гардеробной подруги?
Встретившись взглядом с мужем, Геро отставила в сторону чай и поднялась.
– Захвачу плащ.
– Хильдеярд мог уже распорядиться, чтобы горничная Габриель избавилась от нарядов хозяйки, – заметила виконтесса, когда они ехали сквозь дождь к реке.
– Сомневаюсь. Все его усилия направлены на поиски пропавших племянников. А даже если и распорядился, служанка наверняка запомнила, какие вещи там были.
Устремивши взгляд на промокшие улицы, Геро какое-то время помолчала.
– Если ты прав и Габриель убили здесь, в Лондоне, что, по-твоему, сталось с детьми?
– Хотелось бы надеяться, что они в страхе от увиденного убежали и скрываются где-то в городе. Но будь это так, думаю, мальчиков бы уже нашли.
– Ты считаешь, это д’Эйнкорт, да? – повернулась к Девлину жена. – По-твоему, он убил Джорджа с Альфредом из-за наследства и запрятал их тела там, где их никогда не найдут. А Габриель отвез на Кэмлит-Моут, чтобы придать ее смерти связь с раскопками или с исследованием легенд об Артуре.
Себастьян кивнул.
– У меня из головы не выходит, как д’Эйнкорт сидел в клубе, преспокойно почитывая газету. Какой человек не помчался бы за город и не приложил бы все усилия для поисков сыновей родного брата? Он либо еще более презренный тип, чем я о нем думаю, либо…
– Либо знал, что мальчиков уже нет в живых, – закончила мысль мужа Геро.
Прибыв на террасу Адельфи, супруги обнаружили, что Хильдеярд Теннисон по-прежнему в Энфилде.
Вместо того чтобы попытаться объяснить слугам цель своего приезда, леди Девлин заявила, будто кое-что забыла в свой предыдущий визит и поспешила наверх, в спальню Габриель. Себастьян тем временем пожелал увидеть экономку, чтобы вернуть ей стихи Джорджа Теннисона.
– Ох, ваша милость, я так вам благодарна. – Миссис О’Доннел со слезами прижала листочек к необъятной груди. – Я думала, вы уж про стишок и запамятовали, да только не смела спросить.
– Простите за задержку, – с поклоном извинился виконт.
Подняв глаза, он увидел спускавшуюся по лестнице жену и, обменявшись с ней взглядами, снова поклонился экономке:
– Всего доброго, мэм.
Дождавшись, когда они окажутся на тротуаре перед домом, Девлин поинтересовался:
– Ну как?
Геро выглядела странно взволнованной.
– Все вещи пока на месте. По-видимому, у Хильдеярда еще не возникло желания что-нибудь трогать. Я сразу же увидела и спенсер, и шляпку. Вообще-то, похоже, что Габриель ходила в них в то воскресенье утром в церковь и не убрала как следует, поскольку собиралась надеть снова.
Вокруг клубился туман, сгущаясь так быстро, что уже едва можно было разглядеть пурпурную юбку и желтую шаль старой гадалки, промышлявшей в конце террасы.
– Думаю, можно вычеркнуть сэра Стэнли из списка подозреваемых: банкир никогда бы не отвез тело Габриель в место, которое непременно бросит тень на него самого. И хотя не поручусь, что леди Уинтроп не полюбовалась бы с удовольствием, как супруга вешают за убийство, которое совершила она, замысел… – Себастьян запнулся.
– Что такое? – проследив за его взглядом, спросила жена.
Сегодня возле юбок цыганки играли двое оборванных босоногих детишек: девочка лет пяти и мальчик несколькими годами старше.
– Эта старуха… Я заметил ее здесь в понедельник. Если она была на террасе и в прошлое воскресенье, то могла что-то видеть.
– Полицейские опрашивали всех на улице, – напомнила Геро, когда муж направился к цыганам. – Они наверняка поговорили и с гадалкой.
– Не сомневаюсь, что поговорили. Но можно задать рому один и тот же вопрос десять раз и получить на него десять разных ответов.
Шлепая босыми пятками по мокрой мостовой, к супругам подбежали цыганята, протягивая ладони, умоляюще распахивая глаза:
– Пожалуйста, сэр, леди, у вас не найдется шесть пенсов? Всего шесть пенсов, пожалуйста!
– Подите прочь, – обронила виконтесса.
Мальчик уставился на нее с неприятной ухмылкой, просительный тон превратился в угрожающий и требовательный.
– Вы должны дать нам шесть пенсов. Дайте монету, а то я наложу на вас проклятье.
– Ничего не давай, – посоветовал Себастьян. – Они будут презирать тебя за это.
– Я и не собираюсь, – крепче перехватила ридикюль жена. – А еще не понимаю, зачем нам морочиться с этой гадалкой. Если она солгала констеблям, почему ты считаешь, будто тебе она скажет правду?
– У рома есть поговорка: «Tshatshimo Romano».
– И что это значит? – озадаченно глянула Геро.
– «Правда говорится по-цыгански».
– Sarishan ryor[40], – произнес Себастьян, приблизившись к гадалке.
Цыганка в изношенной пурпурной юбке и просторной блузе стояла, прислонившись к железному ограждению террасы. Ровная осанка странно не вязалась с изборожденным глубокими морщинами темным, загорелым лицом. Поджав губы, прищурив глаза, предсказательница молча окинула подошедшего оценивающим взглядом.
– O boro duvel atch pa leste[41], – предпринял виконт еще одну попытку.
Старуха фыркнула и ответила на том же языке:
