Этим вечером Блейк выглядел мертвенно-бледным от усталости. Казалось, будто от физически крепкого мужчины осталась одна тень. Но это было не единственной переменой. Минерва наблюдала за мужем, сидевшим во главе стола: вечерний наряд черного цвета подчеркивал его бледность. В его манере держаться появилась некоторая отчужденность, даже высокомерие, словно он примерялся к своей новой роли. Он тихо разговаривал со своей сестрой Анной, сидевшей по правую руку, а Минерве оставалось лишь вспоминать, как, впервые оказавшись за этим столом, она заняла то почетное место, которое сейчас досталось леди Килдаррен. Тогда она даже вообразить не могла, что ее легкомысленный и беспечный жених, унаследовав титул, может столь сильно измениться.
Вспомнив недолгие, но такие счастливые дни, проведенные в Париже, Минерва печально вздохнула. Слишком коротки они были и слишком печально закончились. Рассеянно ковыряя ложкой пудинг, Минерва размышляла, как в этих изменившихся обстоятельствах восстановить ту недолгую гармонию.
После обеда она, коротко попрощавшись с присутствующими, поднялась в свою комнату. Оказавшись в спасительном одиночестве, она попыталась читать, но так и не смогла сосредоточиться. Решив распустить волосы, Минерва вытащила пару черепаховых заколок и несколько минут вертела их в руках, потом решительно встала и принялась расхаживать по комнате. Примерно через час мучительных раздумий она приняла решение, что буквально с завтрашнего дня начнет отвоевывать собственное место в этом новом мире. Она не просила титула герцогини, но коль скоро она его получила, не следовало более оставаться в состоянии этой тягостной неопределенности. И если ее супруг не собирается сделать первый шаг навстречу восстановлению отношений, то этот шаг сделает она.
Минерва уже засыпала, когда одеяло вдруг скользнуло в сторону и сильные руки нежно обхватили ее.
— Ш-ш-ш, — прошептал Блейк, жадно припадая губами к ее рту. Он ласкал ее спину, бедра, ягодицы, и через тонкий батист ночной сорочки она с замиранием сердца чувствовала, как его возбужденное естество упирается ей в живот.
— Блейк, — пробормотала она, прижимаясь к его большому, горячему телу и отвечая на его страстные поцелуи. Окончательно проснувшись, Минерва принялась неистово ласкать мужа, нетерпеливо оглаживая широкую спину и упругие ягодицы.
С каждой минутой она возбуждалась все больше, и скоро лишь одно имело значение: он хотел ее, а она его.
Все произошло быстро и не слишком деликатно. Резким рывком задрав подол ее сорочки, он требовательным движением проверил ее готовность и тут же без особых церемоний вошел в нее, вдавив в перину мощными голодными толчками. Она не была возбуждена до предела, как уже происходило раньше, но и боли не чувствовала. Его плоть уверенно вторгалась в ее лоно, принося ощущение приятной полноты. Наверное, через несколько минут она испытала бы более сильные ощущения, но тут его движения ускорились, дыхание участилось, и, вскрикнув, как смертельно раненный, он на мгновение напрягся всем телом и тут же всем своим весом обрушился на нее. Минерва почувствовала, как горячий поток заполняет ее лоно, а теплая влага омывает ее грудь.
Блейк плакал.
Она гладила его руки и плечи, его влажные шелковистые волосы, осыпала поцелуями каждую частичку его тела, до которой могла дотянуться, и бормотала какие-то глупости. Впервые в своей жизни Минерва не знала, что сказать. Какие слова утешения могла предложить ему она, не познавшая горя утраты? Но все же если не разумом, то телом она пыталась утешить его, и наконец ее усилия увенчались успехом. Через минуту Блейк соскользнул с нее и затих, так и не разомкнув объятий. А спустя еще некоторое время его дыхание выровнялось, и Минерва поняла, что муж заснул. Она осторожно поцеловала его в губы и почти сразу погрузилась в глубокий сон.
Проснулась она в одиночестве.
Количество корреспонденции, поступавшей герцогу Хэмптону, могло привести в ужас кого угодно. Блейк уселся за отцовский стол и нерешительно посмотрел на три солидные стопки.
Хезерингтон, два десятка лет прослуживший у герцога кем-то вроде политического секретаря, указал на ту, что побольше.
— Это письма с выражениями соболезнования, я уже подготовил на них ответы, вам остается лишь поставить свою подпись.
Подпись. Что ж, это ему вполне по силам.
— Во второй стопке поздравления по случаю наследования вами герцогского титула.
— В самом деле? Это кажется слегка бестактным.
— Думаю, вы увидите, сэр, что они изложены самым деликатным образом.
— И?
— Написавшие выждут по крайней мере еще две недели, даже месяц, прежде чем обратятся к вам с какими-либо просьбами.
— Исключительно тактичные и тонкие люди.
— Да уж. Я взял на себя обязанность ответить на эти письма от своего имени, поскольку большое количество неотложных дел не позволяет вашей светлости ответить на все письма лично.
— Я бы не смог сформулировать лучше. А те письма?
— Это послания от членов королевской семьи, министров и близких знакомых вашего отца. Я подумал, что на эти письма вы захотите ответить лично.
Блейку меньше всего хотелось этим заниматься, поскольку стопка писем, хотя и была меньше остальных, все же выглядела пугающе внушительной. Блейк вытянул ноги, ему хотелось оказаться где-нибудь в другом месте, желательно верхом на лошади. Уже не в первый раз ему пришло в голову открыть свою тайну Хезерингтону.
Не теперь. Притворство и увиливание настолько впитались в его плоть и кровь, что он просто не решался на признание.
— Вы очень добросовестно выполнили свою работу, — похвалил Блейк секретаря. — Надеюсь, что все они оценят оказанную им честь, когда им придется разбирать мои каракули. — Он указал на груду печатной бумаги в руках Хезерингтона. — Что это? Еще более длинные и подробные отчеты для моего развлечения?
Секретарь ответил коротким смешком.
— Как вы и просили, я сопроводил каждый отчет кратким изложением, выделив самые важные моменты.
— Надеюсь, наиболее кратким.
— Но есть несколько, которые вы захотите прочесть сами.
— Сомневаюсь в этом.
— Они все очень короткие.
— Прекрасно. Вы прочитаете их вслух, пока я буду подписывать эти письма.
Обмакнув кончик пера в чернильницу, он взял первое письмо из стопки и замер. Уже давно Блейк натренировался ставить свою подпись, но сейчас этот навык не мог ему помочь. Он никогда не подписывался как Хэмптон. К счастью, первая буква далась ему легко.
Даже если подпись получится с обратным наклоном, ее все равно узнают. Блейк решительно начертал размашистое «X», а остальную часть имени нацарапал неразборчивыми закорючками.
