В домике было жарко, хотя он стоял в тени двух больших деревьев. Примерно до половины стены были сложены из красивых, круглой формы камней, чуть выше находились окна из цветного стекла, картину довершал расписной деревянный купол. Мебели здесь почти не было, только стол и полукруглый кожаный диван.
Прежде чем сесть, Морган выглянула за дверь. Впереди простиралась тенистая аллея, по которой они только что шли, и пестрела цветочная клумба. Вдалеке видны были каменистая тропка и река, сбегающая в озеро.
— Как красиво! — сказала Морган, садясь на диван.
— Очень красиво. — Джервис улыбнулся и сел рядом. Морган уже не носила траура, Джервис заметил это вчера, когда она приехала. На ней были голубое муслиновое платье и соломенная шляпка с цветами.
— Что вы почувствовали, снова оказавшись дома? — спросила она.
— Мне странно, — ответил он. — Когда последний раз я видел Сесил и Моник, они были еще девочками. А теперь уже замужние дамы и матери. Пьера помню долговязым пареньком с пухлыми розовыми щеками. Теперь у меня уже три племянницы и два племянника.
— Вам жаль, что столько лет вы были вдали от семьи? — Она взглянула на своего жениха.
Он задумался. Нет смысла отрицать это.
— Да. У меня такое ощущение, будто я восстал из мертвых. Мне казалось, что все они думают обо мне, оплакивая мою горькую судьбу. — Джервис на мгновение умолк. — Но оказалось, что это совсем не так. Они были счастливы и без меня. Жизнь берет свое. Я убедился в этом. Даже если уходят самые близкие.
— Ушел только один член вашей семьи, — тихо проговорила Морган. — У вас остались какие-нибудь чувства к нему?
— Он был прекрасным мужем и отцом, — вздохнул Джервис. — И образцовым хозяином. Я восхищаюсь им. Раньше мы были очень близки. Он любил меня больше других детей, хотя его большого сердца хватало на всех. Мы никогда не ссорились, я ни в чем не перечил ему, не в пример другим сыновьям.
— Вероятно, вам было больно, что именно он не поверил вам.
— Да, это правда. — Джервис усмехнулся, но глаза у него оставались печальными. — Никто в нашей семье не делал ничего такого, что могло бы огорчить отца. Мы были исключительно скучными людьми, cherie. Вот он и обрушился на меня со всей яростью праведника.
— Вы все еще ненавидите его? — осторожно поинтересовалась Морган.
— Нет, конечно, — проговорил он. — Ведь он уже мертв.
— А где он похоронен? — спросила она. — На деревенском кладбище при церкви?
— Да, — ответил Джервис.
— Вы были там?
Он покачал головой. Граф несколько раз посещал церковь, но всегда находил повод, чтобы не заходить на кладбище.
— Мы сходим туда вместе. — Она накрыла ладонью его руку.
— В самом деле? — снова усмехнулся Джервис.
— А как живет Марианна? Вам что-нибудь о ней известно?
— Она живет милях в пяти отсюда. Поговорите с Генриеттой, она все знает. Они подруги.
— Вас это не удручает? — удивилась Морган.
— Нет. Девять лет — большой срок, да к тому же мы соседи. Генриетта и Марианна дружат с самого детства.
— Джервис, — после паузы снова заговорила Морган, — вам больно, я знаю. Гораздо больнее, чем я представляла себе раньше.
— Не нужно из меня делать жертву, cherie, — сказал Джервис. — Моя жизнь на континенте была вполне сносной. Я посмотрел мир, встречался с интересными людьми, пробовал делать то, что никогда бы не смог, останься я здесь навсегда. Я бы был просто скучным, слишком правильным и ограниченным человеком. В конце концов, я встретил вас.
— И об этом вам придется пожалеть, — вздохнула она. — Но возможно, именно это сделает вашу жизнь более полной. Человек должен делать только добро, не позволять злобе разъедать душу. Думаю, эта история послужит вам хорошим уроком. Вы станете лучше.
— Или хуже?
Они замолчали и теперь сидели, держась за руки, касаясь друг друга плечами. Им не хотелось больше разговаривать, потому что они понимали друг друга без слов. Как тогда, в Брюсселе. Между ними снова возникла душевная близость, которая помогла ей пережить смерть брата, а сейчас облегчала страдания Джервиса.
Он обязательно полюбит ее. Может, именно к этому она и стремится сейчас?
Насколько глубоко ее чувство к нему?
На эти вопросы Морган пока не находила ответа.
В семье Морган была самой младшей. Пока дети росли, жизнь в поместье бурлила как горный поток. Она хорошо помнила шумные, веселые, порой опасные игры с сыновьями соседа графа Редфилда. Они были гораздо старше Морган и стали взрослыми, когда она все еще находилась в нежном возрасте. Так что последние два года она была без друзей и подруг. Кроме того, Морган почти все свободное время проводила в классной комнате или библиотеке и мало общалась со взрослыми. Даже появившись в свете, она по-прежнему оставалась неопытной и наивной, живя в мире иллюзий.
Она прекрасно чувствовала себя в Уиндраше. Была в центре внимания двух семей и под их неусыпной заботой. В поместье постоянно приходили гости, и Морган вместе с остальными тоже наносила визиты соседям. Она уже не была юной леди Морган Бедвин, теперь ее называли невестой графа Росторна. Все с нетерпением ждали приема в саду, на свежем воздухе, а также бала, которые обещала устроить графиня в честь помолвки леди Морган и ее сына. Парк, где стоял особняк, мог послужить великолепной декорацией для предстоящего торжества.
Порой Морган забывала, что все происходящее здесь всего лишь спектакль, месть, которую она пыталась осуществить.
Еще недавно она и не подозревала, как сильно пострадал Джервис девять лет назад. Когда в Брюсселе он с тревогой говорил о предстоящем возвращении, Морган считала, что все образуется, как только он окажется дома. Начнется новая приятная жизнь в кругу семьи, появятся новые обязанности. Джервис наконец перестанет ощущать себя изгнанником, по праву займет свое место — владельца поместья и хозяина особняка. Но все складывалось не так просто. Эти девять лет оказались вычеркнутыми из его жизни, все остальные члены семьи ушли за это время вперед. Джервис, несмотря на любовь родственников, оказался им в каком-то смысле чужим. Ему предстояла нелегкая задача — сблизиться с семьей.
Сейчас Джервис полон злобы и горечи, в нем говорит обида, хотя сам он этого не признает.
Морган сочувствовала ему, но не могла забыть, как жестоко и несправедливо он поступил с ней. Вряд ли она сможет простить его. Но ненависть была чужда ее натуре. Поэтому здесь, в Уиндраше, она считала своим долгом сделать что-то хорошее для Джервиса и его семьи.
Беки хотела поиграть с Джонатаном, но день выдался холодный и ветреный. Взрослые предпочли остаться дома. Морган вызвалась отвести ребенка в дом священника, и Джервис, разумеется, присоединился к ним. Пьера дома не оказалось, он поехал к больному, а Эмма хлопотала на кухне — вместе со своей домоправительницей варила варенье, поэтому очень обрадовалась, увидев ребенка, с которым ее Джонатан мог бы поиграть.
