Нужно преодолеть сердечную боль и всепоглощающее чувство утраты, нужно забыть Рэя. Она попытается забыть его в Лондоне. Если сможет.
Но миссис Тарбелл думала иначе.
— Вы обе, — кратко распорядилась она, входя в столовую, — после завтрака подождете меня в библиотеке.
Каролина, печально уставившаяся в свою тарелку, даже не слышала ее, зато дочь, не менее мрачная, чем подруга, встревоженно посмотрела на мать.
— Теперь готовься, — пробормотала Реба, когда они входили в библиотеку.
— К чему? — равнодушно спросила Каролина. Для нее уже ничто происходящее в Бродлее не имело значения.
— Не знаю. Но мама очень разозлилась из-за неожиданного отъезда Рэя Эвистока. Он даже не попрощался, и ты исчезла куда-то. Гости начали поговаривать, что вы сбежали вместе!
— Рэй, наверное, подслушал наш разговор на лестнице.
— Ну и пусть, ведь мама ничего не знает, — отмахнулась Реба.
Девушкам пришлось минут десять подождать. Наконец появилась миссис Тарбелл и закрыла за собой дверь.
— Вряд ли я могу винить тебя, Реба. Ты молода и наивна, поэтому не знала, какую змею пригрела у себя на груди. — Тут Нэн с такой брезгливостью взглянула на Каролину, что девушка вспыхнула. — Твоя гостья не просто развлекалась, отбивая у тебя жениха. Она делала это за деньги!
Каролина задохнулась от возмущения, челюсть у Ребы отвисла, но миссис Тарбелл непререкаемым тоном продолжала:
— Я видела в окно, как он платил ей за благосклонность золотом. К счастью, он догадался оставить ее посреди лабиринта и уехать, чтобы она не вздумала ему навязываться.
Онемевшая от ужаса Каролина наконец обрела дар речи:
— Не правда! Рэй…
— Молчать! Из-за скандала с миссис Честертон я не могу отослать тебя в пансион. Но не могу оставить и здесь.
— Рэй только вернул мне деньги, которые я проиграла! — закричала Каролина. — Это было еще в пансионе…
— Значит, к твоим грехам нужно прибавить игру?! — грозно нахмурилась миссис Тарбелл.
— Нет! Только один раз, когда я одолжила мужской костюм и пошла искать лорда Томаса. — Девушка уже не сознавала, что с каждым новым словом все больше увязает в путаных объяснениях. — Реба, скажи матери, как все было, мне она не верит.
— В этом ты права. Я бы не поверила, даже если бы ты поклялась.
Каролина впилась глазами в Ребу.
— Не понимаю, о чем идет речь, — пробормотала та.
— Расскажи, как я взяла у тебя новый костюм Джорджа, вылезла в окно, чтобы найти лорда Томаса, и что было потом.
Реба совсем перепугалась:
— Я никогда не давала тебе костюм Джорджа. Зачем мне его вещи?
— Тогда говорить больше не о чем! — отрезала Каролина. — Я уеду в Лондон, как только подадут карету.
— Карета готова. — Миссис Тарбелл хлопнула в ладоши, дверь сразу отворилась, и девушка увидела коробки, сложенные в холле. Около вещей стояла толстая служанка, а перед ней здоровенный конюх. — Тебя отвезут в Лондон, но ты не останешься там. Я не желаю, чтобы ты распускала лживые сплетни о моей дочери и нашем гостеприимстве. Один из кораблей моего мужа уходит завтра в Йорктаун. Это как раз в Виргинии, по-моему, недалеко от твоего дома. Берта и Торп доставят тебя на борт «Летящего сокола» и передадут капитану письмо, в котором сообщается о твоем поведении. В Йорктауне его вручат твоей матери.
Каролина, ошеломленная столь энергичными действиями хозяйки, попробовала защищаться.
— Вы не имеете права так со мной поступать! — воскликнула она. — Я никуда не поеду с этими людьми! И не собираюсь плыть ни на одном из кораблей вашего мужа!
— Неужели? Торп, Берта, уберите ее с моих глаз!
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ЙОРКТАУНСКАЯ КРАСАВИЦА
Мне снится ночи напролет тепло твоей руки,
На фоне неба — твой портрет, в холмах — твои шаги.
Клянусь, наступит этот день, я вновь тебя найду!
И верю: прежнюю любовь в глазах твоих прочту.
Плантация Фарвью. Весна 1688 года
Невзирая на сопротивление, девушку втащили на борт «Летящего сокола» и заперли в капитанской каюте до самого отплытия, чтобы она не сбежала.
Хотя Каролина и не смогла известить лорда Томаса даже коротенькой запиской, но как только ее выпустили из каюты, сразу кинулась на палубу. Девушка почти верила, что Томас помашет ей с пристани, крикнет, что каким-то чудом узнал о случившемся, бросится в погоню на самом быстроходном судне и заберет с этого корабля.
Разумеется, ничего такого не произошло, и пока «Летящий сокол» медленно шел по Темзе, она хотела даже прыгнуть за борт. Однако ни одна лодка не показалась за кораблем, и морская волна приняла корабль на свою грудь, а паруса надулись под крепким, но не бурным ветром.
Морские волны уносили Каролину все дальше от Лондона. От Рэя, от Томаса, от всех ее детских грез.
Тогда девушка громко зарыдала, называя капитана гнусным похитителем. Наказание последовало немедленно. Ее снова заперли, но теперь уже в сырой и душной общей каюте, где она пыталась изгнать мучительные воспоминания о Рэе, чтобы сосредоточиться на Томасе. Неужели ему никто не расскажет о случившемся? И что он подумает?
Вскоре капитан позволил выпустить светловолосую пассажирку, которая сразу показалась ему осунувшейся. Каролина исподлобья взглянула на своего тюремщика, однако, наученная горьким опытом, благоразумно промолчала.
В темной каюте у нее было достаточно времени, чтобы понять, что в ее бедах виноваты Реба Тарбелл и Рэй Эвисток, а заодно осмотреть свой на удивление большой багаж. Обнаружив в коробках вещи подруги, Каролина немного позлорадствовала.
Видимо, пока она разговаривала с миссис Тарбелл, слуги наспех упаковали всю имеющуюся в комнате одежду. Девушка просто ахнула, увидев среди нарядов изумительное серебристое платье, в котором она появилась на первом балу в Эссексе.
Потом она закрыла коробки, твердо решив вернуть их Ребе.
Но горечь поражения постепенно усиливалась, Каролина подумала, что хозяйка все равно не станет печалиться об этих нарядах и, кроме того, заслужила маленькое наказание. Могла бы вступиться за подругу и рассказать матери правду.
Впрочем, она виновата сама. Реба, конечно, преследовала собственные цели, но зачем было слепо подчиняться ей? Почему она сразу не отказалась от этой постыдной роли? Так стоит ли осуждать Рэя? И все же нельзя простить ему, что он бросил ее в лабиринте, ведь наказание не соответствовало вине!
Очевидно, Рэй не любил ее, иначе бы непременно вернулся…
Томас… вот кто действительно беспокоится о ней, вот кто заслуживает ее любви. А она изменила ему… почти.
