— Не похоже, чтобы эту картину рисовал наивный художник.
Виола посмотрела в потолок.
— Итак, продолжал он, — если мы не занимались любовью в этой конкретной… позе, тогда как мы это делали?
Она молчала.
Ян вздохнул.
— Виола, мы оба знаем, что ваш ребенок от меня. Как он был зачат?
Она закрыла глаза.
— Это не ваш ребенок.
Герцог долго сидел рядом с ней без звука и без движения. Виола чувствовала на себе его взгляд, как будто он пытался проникнуть в ее мысли, быть может, пытался решить, продолжать эту нелепую игру или смириться, что она никогда не раскроет ему своих тайн, и отпустить ее. И вдруг, когда она уже собиралась предложить перемирие, его пальцы потянули за край сорочки, и он очень медленно начал ее поднимать.
Виола взмахнула ресницами; она снова посмотрела в глаза Яну, и во рту у нее пересохло, ибо в его взгляде она увидела такое упрямство, с каким никогда не сталкивалась прежде.
— Поскольку вы отказываетесь говорить правду и тем более сообщать детали, — пробормотал он, — похоже, придется мне вспоминать самому.
— Вспоминать не о чем, — возразила она, пытаясь быть рациональной.
Не слушая Виолу, герцог продолжал поднимать легкую ткань выше ее икр, выше коленей.
— Пожалуйста, не делайте этого, Ян, — прошептала она, хотя понимала, что ее слова звучат скорее как искусственная попытка леди соблюсти приличия, а не отчаянная мольба.
Ян продолжал смотреть ей в глаза, но замедлил движение, когда его пальцы достигли бедер.
— Тогда ответьте мне честно, учил ли я вас страсти, Виола? Касался ли вас так, как вы касались меня?
Ложь или правда — сейчас Виоле все казалось едино.
— Да.
В лице герцога блеснуло и тут же погасло удивление.
— Вы меня умоляли?
Жар охватил ее, и она замотала головой.
— Нет. Я… я не знала.
— Не знали?
Несколько секунд Виола молчала, но потом почувствовала, как пальцы Яна запорхали над мягкими завитками между ее бедер.
— Я не знала, чего ждать. Я ничего не знала.
Ян глубоко вдохнул.
— Понятно. Вы не знали, что такое оргазм?
Зажмурившись, Виола прошептала:
— Я не могу об этом говорить.
Ян продолжил ласкать ее. Потом успокаивающим, бархатным голосом спросил;
— Я довел вас до вашего первого оргазма, Виола? Заставил вас кончить.
Она замотала головой.
— Я не сумел вас удовлетворить?
Его голос прозвучал чуть ли не изумленно. С нарастающим чувством вины, смущения и отчаяния Виола сказала:
— Я не помню, Ян, это было так давно…
Его смех помешал ей продолжить.
— Вы снова лжете, моя дорогая леди Чешир. Возможно, я не самый искусный любовник, но уж точно не худший, даже с подорванным здоровьем, как было тогда. И если я довел вас до кульминации, вам это запомнилось.
Виола захныкала, ибо в следующий миг Ян запустил пальцы ей под сорочку, так что они скользнули по ее интимным завиткам. Оголенная теперь почти до самых бедер, она инстинктивно скрестила ноги.
— Не поможет, — сказал герцог. Вставив обе руки между ее колен, он без особых усилий развел их и улегся на одну ногу, подперев голову локтем. Теперь, когда его тело мешало ей свести ноги, она была перед ним, как на ладони.
— Боже, какой вид. Весь день бы лежал и любовался.
Виоле хотелось плакать, кричать. Она понятия не имела, зачем мужчине вообще смотреть на укромные места леди, и уж тем более весь день. Как тут разобрать, дразнит ее герцог, говорит серьезно или просто пытается измучить унижениями. Но главное, ей отчаянно хотелось, чтобы он наклонился вперед на пять дюймов и поцеловал ее там.
— Вы хотите окончательно меня унизить? — прошептала она, не выдержав пристального внимания герцога, которое с каждой секундой становилось все нестерпимее. — Если так, то вы отлично справляетесь, ваша светлость.
Не дождавшись ответа, Виола смело взмахнула ресницами и обнаружила, что Ян наблюдает за ней, не сводя сощуренных глаз с ее лица.
— Я слышу ваш запах, Виола.
Она обомлела. Нет, эти слова не шокировали ее больше других. Но тон, которым их произнес герцог, так резко и кардинально изменился, сделался таким пронзительным, что она поняла: он вспомнил что-то интимное о ней и о времени, которое они проводили в темнице. Ее нервы натянулись, как струны; она облизала губы и ничего не ответила.
И тут она почувствовала палец, один палец Яна, которым он принялся бережно раздвигать завитки, точно пытался найти сокровище между складками. Она резко втянула в легкие воздух и затаила дыхание, но не смогла отвести взгляда от его глаз.
— Ответьте на мой вопрос, — сказал он низким, огрубевшим голосом.
Она не могла вспомнить, о чем он спрашивал.
— Я не могу… думать, Ян.
У него заиграли желваки.
— Я доставил вам удовольствие? — повторил он, продолжая дразнить ее пальцем.
— Господи, зачем вы это делаете? — спросила она, всхлипывая.
Его прикосновение сделалось наглее, он двинулся дальше.
— Вы становитесь такой влажной, — проговорил он. — Расскажите то, что меня интересует, и я прекращу.
Она не хотела, чтобы он прекращал! Но она не могла шевелиться, не могла сопротивляться, не могла перечить ему. Снова закрыв глаза, она повернула голову вбок.
— Да…
Ян остановился и слегка отодвинулся назад.
— Да? Я заставил вас кончить?
— Да.
Тихий стон сорвался с его губ, но Виола не могла понять, встревожила она его своим откровением или польстила его мужскому самолюбию. Посмотреть на него она не смела.
— Пожалуйста, уходите, Ян.
— Нет.
Он так тихо произнес это слово, что она едва расслышала его. В следующий миг она почувствовала, как его палец снова заскользил по ней, потом два, потом три пальца.
Герцог начал медленно гладить ее. Она захныкала, замотала головой, зажмурила глаза.
— Ян… нет…
— У меня еще один вопрос, — прошептал он, склоняясь над ней и касаясь губами ее бедер.
Она вздрогнула.
— Когда вы ласкаете себя, вот так, вы думаете обо мне?
Она потянула за ленты, тихо застонала и попыталась приподнять бедра, чтобы столкнуть с себя Яна, хотя понимала, как крепко он прижал ее собой и это бесполезно.
— Виола.
Напряжение внутри нее начало закручиваться в тугую спираль. Ее дыхание участилось, пульс ускорился. Наконец, она приподняла ресницы ровно настолько, чтобы увидеть, что Ян смотрит ей в лицо, буравит ее пристальным, серьезным взглядом.
— Вы фантазируете о том, как я занимаюсь с вами любовью? — бархатным шепотом спросил он. — Смотрите на свои картины, ласкаете себя и думаете обо мне?
