-Браво, - пробормотала под нос пьяным голосом Ремика, - так ему и надо. Ещѐ пару таких ударов и Артью будет справедливо наказан. Если, конечно, не сбежит как всегда, - последние слова Ремика пробормотала, увидев, как Артью метнулся в сторону и забежал внутрь харчевни. Вслед ему понѐсся издевательский хохот. -Сбежал трус! – Ремика снова наполнила кружку, практически опустошая вторую бутылку, и тут же провозгласила громкий тост за всех трусов на свете. Она не успела отпить и половину, когда вновь увидела…Артью. Тот нѐсся на великана со всей возможной скоростью. И в руках у Артью…была огромная чугунная сковорода. Подбежав к великану, он с размаху стукнул ею по голове своего обидчика. Тот пошатнулся и схватился за голову. Артью нанѐс ещѐ несколько очень сильных ударов сковородой по голове. Но великан стоял. Он лишь стонал. -Ты меня вконец разозлил! – вскричал рассвирепевший Артью. Он тут же начал наносить один удар за другим, кружась вокруг великана. Ещѐ мгновение, и тот весь в крови рухнул на пол. Ремика не мигая, наблюдала за Артью. А тот, не мешкая, подошѐл к ближайшѐму столу, за которым сидели трое мужчин. Артью положил сковороду на стол и приблизил своѐ лицо к одному из них. Все расслышали злой голос:
-Ты знаешь, почему в этом городе ненавидят французов?
Тот в ответ закивал головой, показывая свою дружелюбность по отношению к Артью.
-Странно, но я тебе не верю! – Артью размахнулся сковородой. Его удар
буквально снѐс испанца со стула. Артью незамедлительно обратился ко второму.
Тот ещѐ не выслушав его, усиленно закачал головой.
-Я и тебе не верю!
Вслед за этими словами последовал ещѐ один удар сковородой. Второй испанец
полетел на пол. Артью склонился к третьему и грозно спросил:
-Так почему в этом городе ненавидят французов?
Тот, помня урок бывших двух своих собратьев, стал отрицательно крутить
головой.
-Врѐшь, мерзавец! – Артью и третьего снѐс со стула ударом сковороды. А сразу
же после этого удара он начал крушить всѐ, что оказывалось в пределах
досягаемости сковороды. Каждый раз, нанося удар, он приговаривал:
-Мерзавцы, чернильные мясники, ненавистники французов…я вас отучу от
дурных манер…я вас научу относиться к французскому дворянину с должным
уважением!
Удары следовали один за другим. Вся таверна наполнилась дикими воплями.
Посетители бросились напролом к выходу. А Артью всѐ бил и крушил. В
результате четверти часа такого воспитания в таверне не осталось никого, кроме
него самого, черноволосой девушки, прислуги и хозяина таверны, а
также…Ремики. Когда наступила тишина, Артью бросил сковороду на обломки
разбитого стола, который валялся на полу и нетвѐрдым шагом направился в
сторону хозяину харчевни. Тот весь сжался. Он постепенно покрывался
бледностью, наблюдая за приближением Артью. Приблизившись вплотную к
хозяину харчевни, Артью сделал рукой жест в сторону разбитых столов и
выразительно произнѐс два слова:
-Герцог Мендоса!
Хозяин догадался, о чѐм говорит Артью, и радостно закивал головой.
-Ну, и отлично, - подытожил Артью, - и где же моя подружка? – он оглянулся по
сторонам. Его взгляд лишь мимолѐтно скользнул по Ремике и тут же остановился
на черноволосой девушке. Девушка подошла к Артью и, взяв его за руку,
зашептала незнакомые слова страстным голосом, а затем потащила его за собой.
У Ремики при виде этой сцены глаза наполнились слезами. Нет, нет, она не могла
допустить такого. Знать, что он с другой женщиной…это невыносимо, это очень
больно. Она хотела побежать и остановить Артью, но ноги…перестали еѐ
слушаться. Хотела закричать, но язык не поворачивался. Голова стала кружиться
и наполняться тяжестью. Ремика почувствовала себя очень плохо. И в этот
момент она увидела, как Артью остановился. Она услышала его голос:
-Нет, я не могу. Я дал слово. Уходи одна!
-Артью! – вырвался из души Ремики восторженный шѐпот. Она стала оседать.
Уже теряя сознание, она увидела, как Артью метнулся в еѐ сторону. Он
подхватил падающую Ремику на руки и вынес из таверны.
Глава 32
Артью опустил Ремику в постель. Сделав это, он вздохнул с глубоким облегчением. Хорошо ещѐ удалось незаметно пробраться в комнату. Если б герцог и герцогиня увидели Ремику в таком ужасающем состояние,…один бог знает, что могло бы произойти. Неужели, она настолько глупа? Неужели, она не понимает, что подобным поведением ставит под сомнение репутацию самого дома Мендосы? Артью устремил неприязненный взгляд в сторону Ремики. Она лежала на постели, раскинув руки в разные стороны, и к тому же…совершенно пьяная. «Воистину, господь наградил супругой, - думал Артью, глядя на Ремику, - она просто само воплощение всего дурного. Любовники, выпивка…интересно, на что ещѐ способна эта девица». Артью не давал покоя один вопрос: Почему Ремика оказалась в таверне? Случайно или же она попросту преследовала его, желая отомстить? Вместе с неприязнью, у Артью появилось странное чувство по отношению к Ремике. Он не мог дать название этому чувству, однако, его поразила последняя сцена в таверне. Он снова и снова слышал голос Ремики, полный радости и восторга и видел, как она протягивала к нему руки. -Что это было? – раз за разом спрашивал себя Артью и не мог найти ответа. Он ещѐ раз очень внимательно посмотрел на Ремику. Она была настолько пьяна, что вообще не подавала признаков жизни. Артью тряхнул головой, словно пытаясь освободиться от некого непонятного наваждения. Поразмыслив немного, он решил оставить Ремику. Прежде, чем уйти, он вызвал горничную. Оставив
Ремику на еѐ попечение, Артью направился в сад. Ему следовало поразмыслить
обо всѐм. И в первую очередь его волновал вопрос, как поступить с Ремикой. Эта
девица могла серьѐзно опорочить его имя. Артью не мог допустить подобного
развития событий. Следовательно, он должен предпринять необходимые меры,
которые сведут эту угрозу к минимуму. Размышляя о возможном наказании
Ремики, Артью вышел на аллею. Поднялся лѐгкий ветерок. Артью с
удовольствием подставил лицо потокам воздуха. Хмель из головы понемногу
уходил. Появилась бодрость. Он был настолько поглощѐн своими мыслями, что
не заметил собственной матери, которая, мягко улыбаясь, шла ему навстречу.
Лишь когда расстояние между ними сократилось до нескольких шагов, Артью
поднял голову. На его лице застыло изумление.
