Она взглянула на хозяина так, словно перед ней сидел умалишенный.
– Не пойму, к чему массе Хаммонду костюм из синего сукна? Ведь он вырастет из него еще до того, как наденет. Парень растет, как на дрожжах, – в шестнадцать-то лет! Да и надеть костюм ему некуда. – Она поджала губы. – Правда, есть одна вещь, которую ему хочется…
Максвелл умолк. Нет, не станет он задавать ей наводящие вопросы, не сойти ему с этого места!
– Да, сэр, масса Уоррен, сэр, – продолжала она, – такая вещь есть, только он вам о ней не говорил. Вы же знаете массу Хаммонда: он даже не намекнет, чего ему хочется, если вы сами об этом не заговорите. Вот, скажем, Дит, которую вы отдали ему в сожительницы: он вас об этом не просил, но до чего же обрадовался, небось вы и сами догадались! Да, сэр, масса Уоррен, сэр, он очень доволен Дит.
– Куда запропастились близнецы? – спросил Уоррен. Он знал, что успех – дело времени: он непременно выведает, каково сокровенное желание Хаммонда, но позже, и обойдется без унизительных расспросов.
– Сейчас прибегут, вот только позавтракают и оденутся. Я больше не разрешаю им носиться по дому голышом. Все-таки это господский дом. В невольничьем поселке они могли бы щеголять голыми, а здесь так не годится.
– А мне больше нравится, когда на них нет тряпья, которое ты заставляешь их напяливать. Такие забавные дьяволята! Они куда умилительнее в чем мать родила, чем в обносках.
– Вы видели массу Хаммонда нынче утром, прежде чем он уехал? – Она не намеревалась продолжать обсуждение своих сыновей. У Максвелла не получится сбить ее с толку.
Тот кивнул. Он всегда выглядывал из окна, провожая сына долгим взглядом.
– Он был верхом? Утвердительный Кивок.
– Значит, взял Старушку Бесс. Она да Том Петч – вот и все фалконхерстские лошадки. Между прочим, Том Петч даже старше Старушки Бесс. Негров у нас сотни, а приличного коня для массы Хаммонда нет как нет. Вот, скажем, на днях его приятель масса Льюис Гейзавей с плантации Бернт Хилл прискакал на отличном сером в яблоках жеребце; уж как тот понравился Хаму, как молодому хозяину захотелось на нем прокатиться! Бернт Хилл нисколько не больше Фалконхерста, хороших негров там днем с огнем не сыщешь, зато у массы Льюиса славный конь, хотя сам он на год младше массы Хаммонда.
– Вечно ты меня опережаешь, Лукреция Борджиа! – Максвелл позвонил в колокольчик, вызывая Мема с намерением заказать еще одну порцию пунша. – Я как раз собирался посоветоваться, не стоит ли подарить Хаму на день рождения нового коня. У мистера Льюка в Твин Криксе нынче есть недурные лошадки. Съезжу-ка я туда в кабриолете, заодно и повидаемся. Для Хама это будет неплохим сюрпризом.
Она сдержала победную улыбку. Все-таки настояла на своем, да так умело, что Максвелл, как водится, остался в полной уверенности, будто сам набрел на столь удачное решение. Теперь Хаммонд получит на день рождения то, о чем больше всего мечтал, – собственного коня.
В гостиную притащился Мем.
– Вы меня звали, масса Уоррен, сэр?
– Конечно, звал! А ты целых пять минут не откликался. Как это понимать?
Мем повернулся, чтобы выйти, так и не ответив.
– Кажется, масса Уоррен тебя о чем-то спросил. – Лукреция Борджиа твердо вознамерилась посрамить Мема.
– Я ждал, пока закипит чайник, масса Уоррен, сэр. Хотел принести вам еще пуншу – наверное, вы об этом и собирались попросить?
– Чайник давно вскипел! – вспылила Лукреция Борджиа. – Изволь обслужить хозяина!
Когда дверь на кухню затворилась, она подошла к Максвеллу вплотную:
– Если вы поедете к массе Льюку, масса Уоррен, сэр, то можно и мне с вами? Мне бы так хотелось быть при вас, когда вы станете подбирать коня для массы Хаммонда!
Он презрительно отмахнулся:
– Я не собираюсь разъезжать по окрестностям на пару с негритянкой! Не делай из меня несмышленого младенца, Лукреция Борджиа! Того и гляди, сунешь мне в рот соску и примешься укачивать! Ничего себе картина: взрослый мужчина, а с ним чернокожая нянька… У меня хватит негров, чтобы выбрать провожатого среди них. Меня повезет Мем!
Этого Лукреции Борджиа хотелось меньше всего. Так Мем заработает очко в свою пользу, а она собиралась выиграть партию всухую. Она поняла, что допустила оплошность, но было уже поздно: удовольствие от прогулки, чего доброго, получит не она, а Мем.
– А вот масса Уиллоуби всегда выезжает вместе с негритянкой.
– Мистеру Уиллоуби скоро стукнет восемьдесят, – ответил Максвелл. – К тому же будь ты так же молода и светлокожа, как его служанка, и так же кокетливо одета, то я бы не возражал против твоего общества. Но ты уже не первой молодости, Лукреция Борджиа, и черна, как печная заслонка. Я и не подумаю устраивать для тебя показательные выезды.
Однако удача была в то утро на ее стороне. Дальше все произошло без ее участия. Торопясь к хозяину с порцией горячего пунша, Мем зацепился за ковер, упал и разлил напиток. Подобрав все осколки, он долго рассматривал большое пятно на ковре, а затем молча удалился на кухню.
Взгляд Уоррена Максвелла встретился со взглядом Лукреции Борджиа. Она кивнула, одобряя его тираду, которую заранее знала почти дословно.
– Этот Мем! – Максвелл так разгневался, что ударил кулаком по ручке кресла и взвыл от боли. – Чертов недотепа! Неуклюжий, ленивый, наглый! Придется передать Хаму, что Мем заслужил десяток ударов кнутом. Сегодня же! Завтра он не сможет править – будет болеть задница. Поезжай-ка со мной ты, Лукреция Борджиа. Ты – моя гордость, пускай ты немолода, некрасива и черна как уголь. Тебе уже давно надо проветриться, к тому же сможешь выведать у кухарки миссис Льюк пару-другую рецептов. Глядишь, и побалуешь меня чем-нибудь новеньким.
– А еще я смогу помочь вам подобрать лошадь для массы Хаммонда. Уж я-то знаю толк в лошадях!
– Как и в неграх?
– Да, сэр, масса Уоррен, сэр, как и в неграх. Я скажу массе Хаммонду, что вы велели сегодня же выпороть Мема. Думаете, десяти ударов с него довольно?
– Об этом я скажу ему сам. Не суй нос в мои дела, слышишь, Лукреция Борджиа? Я сам во всем разберусь. А ты ступай на кухню и смешай мне новую порцию пунша. Потом пришли сюда своих близнецов, а сама займись щелоком, или что там еще у тебя за дела? Главное, оставь меня в покое. Ты слыхала? Дай мне покой!
На следующее утро сразу после завтрака Лукреция Борджиа выросла в дверях гостиной, одетая в свое лучшее черное платье. Раньше оно принадлежало миссис Максвелл, но она выклянчила его у мистера Максвелла и упросила Эмпи, фалконхерстскую швею, сделать его пошире с помощью клиньев и залатать вытертые места. В качестве украшения Лукреция Борджиа накинула на плечи белый платок, который закрепила на груди медной брошью, полученной в свое время от миссис Максвелл. По случаю поездки она обулась, туго обвязала голову чистым платком, ее кожа сияла свежестью. Хаммонд уехал по делам, и Максвелл-старший в его отсутствие принарядился: на нем были светло-коричневые брюки и синий камзол поверх расшитого жилета, из кармашка которого свисала толстая золотая цепь с массивной печаткой.
