Эллин Робийяр умолкла. Она все рассказала Джекки. И он был бледнее молока и молчал.
— Что же было дальше? Что было с мамой?
Эллин продолжала.
— Что же? Когда она все узнала, потрясение ее было слишком велико. Ничего хорошего этот рассказ ее здоровью не прибавил.
Мой отец, который всегда считал себя в какой-то степени мистиком, думал, что в нее вселился дух ее умершего мужа, который обрел прощение чугунного чудовища, забравшего к себе душу Уилкса.
И вот доказательства: Эмма, пока она это выслушивала, вбирала в себя каждое слово рассказчика, а когда немец-рабочий замолчал — Пьер Робийяр это заметил, — в ней словно духовная перемена произошла. Будто ее подменили. Отец даже испугался, но не подал вида. Он был с доктором Мидом…невзначай попросил осмотреть бедняжку.
Доктор Мид не отличался особой профессиональной хитростью. Он пошел задавать вопросы прямо: не слышит ли Эмма, голоса, и все такое.
А когда мать грозят увезти в желтый дом при маленьком ребенке, которому семь лет только, — инстинкт делает свое.
Эмма действительно стала слышать бодрый и веселый голос своего мужа, да только виду не подала.
Поняла, что докторам это покажется нездоровым, но ей-то это — радость. Она как будто со своим любимым!
А чтобы от ребенка не отнимали, про голос умолчала и доктору Миду пожаловалась, что разболелась печень.
Мистер Робийяр приставил доктора следить за вдовой. Выписал ей пенсию. Эмма стала свою душевную боль выдавать за физическую: а доктор Мид и лечил ее: то от печени, то от почек.
От такого лечения какой угодно здоровяк заболеет. Но Эмма держалась — сына своего берегла. Так Джекки Уилкс и рос. Мать не отпускала его из-под своего крыла. А у мальчика развивалась неврастения.
И все это начало сказываться на его интеллектуальном развитии.
Он рос очень одаренным ребенком, может быть, вундеркиндом. Стихи летели из-под его пера после семи лет, и начиналось это всегда с первыми каплями дождя. С дождем у мальчика была связана особенная сила чувств. Он начинал видеть, чувствовать не так, как обычно. В общем, живи Эмма не на заброшенном полустанке, а в мало-мальски приличном городке — у Америки был бы еще один гений.
После семи лет Джекки стал дичиться своих сверстников, стал забывать, что именно они делают в этом возрасте. В мир его грез проникли помыслы и желания взрослого человека. Измученная Эмма стала его бояться, как боится слабое неразвитое сознание зрелого и всеподчиняющего себе ума.
А мальчик рос и ничего не знал о своем отце, кроме того, что он пионер штата, строитель железных дорог, отмеченный правительством и его мать получает пенсию за него.
Эллин замолчала. Джекки, глазами полными слез смотрел в окно, за которым проплывала полная луна.
Он узнал тайны своего детства.
…В последнем вагоне, который трясло и подбрасывало, очнулся Филипп.
Его трясло от того, что он видел перед тем, как потерять сознание. Собственных дядю и мать, которые целовались. Это было настолько правдоподобно. Филипп помотал головой. Было ли это наваждение?
Скорее всего. Он помнил, как заставил машиниста пассажирского состава догнать убегающий поезд и прицепиться к хвосту «беглеца».
А потом наступало невозможное. Он отчетливо помнил, как перебравшись на поезд-беглец в первом же вагоне увидел ИХ!!! То есть дядю Пьера и Кэролайн — мать.
Но не все! Они — целовались.
И самое страшное было впереди!
Дядя вдруг замечает, что в вагоне — Филипп, достает из ножен саблю, подбегает к Филиппу, заносит над ним клинок, и вонзает в грудь юноши.
А потом, в голове Филиппа — туман.
И вот… он находится в совершенно пустом вагоне, где нет и следа пребывания человека, но кем-то связан, и кто это сделал — неизвестно.
Освободиться из пут было легко — счастье.
Поезд прибывал в Саванну. Так как это был странный поезд, то его никто не ждал. Даже железнодорожное начальство Саванны узнало о нем неожиданно — из срочной депеши. В ней сообщалось, что на поезде прибывает труппа карлов, которая должна дать в Саванне несколько клоунских представлений.
В вагон, где сидели окаменевшие после долгого сидения Эллин и Джекки, вошел проводник-карлик.
— Саванна, господа, — сообщил он. Эллин встрепенулась.
Джекки приуныл. Он не знал, что он теперь должен делать. Его испугала встреча с издателями и газетчиками, которых он ни разу не видел. Джекки не знал, как нужно предлагать стихи редакциям.
— Прошу к выходу, — карл стоял как надзиратель.
— А входили вроде бы через противоположную дверь, — слабо запротестовала Эллин.
— Платформы с другой стороны нет, мисс!
Но Эллин поразило количество людей там, где платформы не было. «Странный какой выход?» — подумала она и тут же обо всем позабыла. Прямо напротив нее на пустой платформе стоял Пьер Робийяр, с тростью в руке. Трость он держал как саблю.
Джекки не знал Робийяра в лицо и не испугался высокого сухопарого джентльмена с орлиным носом. Хотя в лице его было что-то опасное. Джентльмен тревожно оглядывался по сторонам.
Карла чуть ли не выталкивал Джекки из вагона.
Его удерживала Эллин:
— Секундочку, — шептала она карлу.
— Джекки! Не так быстро, — шепнула она юноше.
— Тот мистер, что стоит на платформе — мой отец!!! Ради бога не выходите.
— Почему? — На лице юноши было написано удивление.
Эллин решилась произнести то, что было ей неловко даже думать. Ситуация была безвыходная.
— Он не выносит молодых людей!!! Я хочу сказать, что он не выносит их присутствия рядом со мной. Из-за этого, я и еду одна. Он же не знает, что вы — случайный попутчик. И никогда не поверит!!!
Он не хочет, чтобы я выходила замуж. Понимаете ли вы это, мистер, — совсем зашипела Эллин. — Понимаете?!
Мне нельзя встречаться с мужчинами. Ради бога, скройтесь. Я попробую что-нибудь предпринять, чтобы увести его отсюда, а потом уже вы — выходите.
— Что же вы толкаетесь, мистер? — Эллин с негодованием ударила карлу, который продолжал с неслыханным упорством выталкивать молоденького джентльмена из укрытия, в которое его заталкивала Эллин.
Кто-то забарабанил по стеклу двери с обратной стороны. Молодые люди в ужасе обернулись. За окном, вытягиваясь на цыпочках, стояла карлица средних лет и подавала приветственные знаки проводнику-карлу.
Карл в униформе был до странности сконфужен. Он как-то сразу стушевался, и Эллин подумала, что лицо немолодой женщины она определенно уже видела и даже совсем недавно, только при каких обстоятельствах?
