Они оба хотели не этого.
Эмери ясно обнаружила свои желания. А он в жару страсти забыл о своем тщательно продуманном плане медленно и уверенно освобождать ее от одежды. Не хотел, чтобы все произошло второпях, при распахнутой настежь двери, в каком-то странном поместье.
Николас поднял голову, вздохнул и отстранился, лишая себя самого желанного искушения. Затуманенные глаза Эмери постепенно прояснились и посмотрели на него без малейшей тревоги. Разве что с небольшим сожалением, но Николас надеялся скоро это исправить.
Он сел на постели и помог Эмери подняться. Вовремя, поскольку через мгновение в дверях появился Гай и, нахмурившись, посмотрел на них:
— Вы идете или будете прохлаждаться здесь целый день?
Эмери радовалась воссоединению со своими верными спутниками, пока не осознала, что отношения изменились. Николаса больше не сдерживали сомнения. Он постоянно оказывался слишком близко и пытался к ней прикоснуться. С каждым днем его глаза все сильнее полыхали огнем, будто выздоровление придавало сил внутреннему жару. Каждую ночь она со страхом и надеждой ждала, что он придет к ней.
Ее собственное желание тоже росло, вскоре она уже жаждала Николаса, как воды и пищи. Однако больше не могла себе доверять, и небезосновательно. Всякий раз, вспоминая о том утре, Эмери винила во всем себя. Как она могла беспрепятственно уступить, даже не подумав о последствиях?
Даже сейчас она пыталась представить, что бы могло случиться, дойди они до конца. Какая-то ее часть очень хотела приобрести что-то, что можно было бы лелеять в предстоящем безрадостном будущем. Но все же она радовалась, что единственными последствиями оказались угрызения совести. Ясно, госпитальеры бы не обрадовались, вернись она с ребенком, независимо от того, кто отец.
В одном она точно права: дорога действительно оказалась сладостно-горькой, ибо все трое вели себя как раньше. И хотя ее уже не омрачали страхи перед убийцей-преследователем и напряженная тревога из-за статуэтки, чем ближе они были к месту назначения, тем тяжелее становилось на сердце. Впереди вырисовывалась неотвратимая, как наступающие сумерки, разлука. Николаса, казалось, эта перспектива не очень страшила. К тому времени, когда они прибыли в Клерквелл, Эмери уже с трудом сохраняла самообладание.
Они остановились у входа в командорство. Эмери внезапно одолели сомнения. Не слишком хотелось общаться с Удо — главой местной общины, который неприязненно к ней относился. Она полагала, что одним своим видом напоминает ему о совершенной вероломной сделке и, скорее всего, именно это стояло за его попытками отослать ее в женскую общину, а не перспектива смешения полов.
Однако, когда двери распахнулись, им навстречу вышел совсем не Удо, а какой-то незнакомый ей брат, оказавший очень теплый прием, намного теплее, чем она когда-либо здесь получала. Казалось, он ждал их приезда, поприветствовал Николаса по титулу и улыбнулся Эмери так, словно она была любимой представительницей его паствы, а не заблудшей душой, которой предстояла высылка, если не хуже.
Он назвался Гримбальдом, новым главой общины. Эмери еще сильнее удивилась.
— Что случилось с Удо? — спросила она.
— Его отозвали настоятели, и я с радостью заступил на его место в Клерквелле. Это прекрасный уголок, вы, конечно, об этом знаете.
Эмери тупо кивнула. Удо куда-то перевели?
— Думаю, у нас есть кое-что, что вам понравится, — произнес Гримбальд и по-доброму улыбнулся, отчего по лицу разбежались морщинки.
Он привел их к небольшой спальне в здании командорства. Эмери постаралась задавить подозрения, что едва она переступит порог, как ее запрут здесь навечно. Она плелась позади всех, пока не увидела в распахнутой двери человека, сидящего на узкой монастырской постели.
— Джерард! — Эмери мгновенно обо всем забыла, ринулась в комнату, бросилась в объятия брата. Он показался ей еще более худым и бледным, чем в предыдущую встречу. Она отстранилась и с беспокойством глянула на него. — Ты болен?
Тот покачал головой.
— Теперь со мной все хорошо, Эм, — улыбнулся он. — И, как я понимаю, с тобой тоже.
Он многозначительно кивнул ей за спину. Она заподозрила, что Николас, должно быть, догадывался, что ее брат здесь, и не знала, сердиться ей или возмущаться за то, что он скрыл правду. Но каким же облегчением было видеть, что Джерард жив и здоров! Эмери снова прижалась к брату, представила ему спутников, и все приготовились услышать рассказ госпитальера, последнюю, недостающую часть загадочной головоломки. Джерард рассказал, что все началось с его возвращения на корабль в Англию. Морское путешествие почти не отложилось в памяти из-за сразившей его болезни. Он не знал, что с ним, тем более затем обнаружил у себя в мешке булаву.
Опасаясь в таком состоянии вести с собой подобную ценность, он отослал ее Эмери на хранение, по крайней мере до тех пор, пока не восстановит силы и не сможет выяснить, что это. Он послал своего оруженосца отправить посылку, а сам поехал медленнее, часто останавливаясь на отдых. В конце концов, в поисках приличной еды и постели, он остановился на том постоялом дворе, где на него напал Гвейн.
Лицо Джерарда помрачнело, речь стала сбивчивой.
— Убегая от тамплиера, я наткнулся на своего оруженосца, мертвого, а на теле лежала вещица со Святой земли, будто какой-то знак.
Джерард в панике спрятал тело юноши под каким-то кустарником, карту забрал с собой и заторопился продолжать путь. В конце концов, он добрался до дома Эмери, и силы его оставили.
Очнувшись в постели сестры, он помнил только, что очень важно забрать булаву, хотя даже не знал, успели ли ее доставить. И не представлял, кому можно довериться, ведь на него напал тамплиер, утверждавший, что убийца-сарацин охотится и за ним.
— Боюсь, в тот момент у меня в голове все перемешалось, и я готов был подозревать всех и каждого, включая членов моего ордена и собственного дядю, — печально произнес он.
Эмери обменялась взглядом с Николасом. Джерард, скорее всего, был прав в своих подозрениях насчет Гарольда. Но этот вопрос можно было обсудить позже.
— Я помню, что ушел из Монбар-Менор, уже отчаявшись когда-нибудь снова увидеть булаву, и, честно говоря, начал подозревать, что все это был просто сон. Или ночной кошмар, — добавил Джерард и, заканчивая свой рассказ, сообщил, что в итоге потерял сознание на одном из некогда спорных полей, где его и обнаружили госпитальеры. Они отвезли его в Клерквелл, и он, наконец, получил необходимый уход.
— Когда я пришел в себя, то почти ничего не помнил, но мне сообщили, что ты исчезла. — Джерард повернулся к Эмери. — Я бросился тебя искать, зная, что ты в опасности из-за меня. И когда узнал, что дядю убили… — Он не смог договорить.
