– Я вас внимательно слушаю, мистер Редмонд.
– Я этого не делал. – Редмонд улыбнулся.
– О, мистер Редмонд, – сочувственно покачал головой Колин, – в Ньюгейтской тюрьме эта история всем понравится. Такую песню там поет каждый. Когда вы отправитесь на виселицу, возможно, сочинят песню и для вас. Трудно подобрать слова, которые рифмуются с вашей фамилией, но в Лондоне есть талантливые песенники.
Колин снова почувствовал на себе взгляд темных глаз Мэдлин. Она, возможно, никогда не перестанет удивляться тому, каким он становился бойким в чрезвычайных обстоятельствах.
– Нет, мистер Эверси. Поймите, я этого не делал.
Колин едва сдержался, чтобы не швырнуть стаканом в это красивое, самодовольное лицо. Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.
– Вы послали своего человека по имени Бакстер, чтобы он заплатил Хорасу Пилу за его исчезновение, Редмонд, и угрожали Хорасу, приказав ему не возвращаться. А меня отправили в тюрьму и на виселицу. И все во имя семейной вражды. – Последнее слово Колин произнес недоверчиво, хотя оно было в равной степени важно и для Редмондов, и для Эверси.
– Я ничего подобного не делал. – Редмонд по-прежнему сохранял невозмутимый вид. Он посмотрел на пистолет Мэдлин, потом – на нее саму. Его зеленые глаза сверкали, как драгоценные камни на свету, когда он быстро перемещал взгляд.
– Хорошо, мистер Редмонд, вот что мы сделаем, – Колин вздохнул, стараясь держаться равнодушно, хотя мышцы были напряжены от гнева. – Сначала я выслушаю ваше признание. А потом мы доставим вас к министру внутренних дел, чтобы он тоже мог послушать. Имейте в виду, без этого я не покину ваш дом и без вас не уйду.
– Мистер Эверси, – теперь наступила очередь мистера Редмонда вздыхать, – мне очень жаль, что я опередил вас и перехватил у вас инициативу. Но все закончено. Мой управляющий, мистер Бакстер, был арестован за растрату денег клуба «Меркурий!». Неверно истолковав свою преданность мне, именно он решил заплатить Хорасу Пилу, чтобы тот исчез, полагая, что доставит мне этим безмерную радость, учитывая давние враждебные отношения между Редмондами и Эверси и историю… с Лайоном. – Имя своего пропавшего сына Редмонд произнес с трудом. – Бакстер увеличил себе вознаграждение, чтобы заплатить Пилу за исчезновение. В любом случае, так считает министр внутренних дел, мистер Эверси. Мистер Бакстер будет сослан. Не будет никакого скандала, газеты не станут трепать мое имя. Именно этого ваша семья никогда не могла избежать главным образом благодаря вам. Во всем остальном нет совершенно никаких доказательств. Если мистер Бакстер намекнет на что-то другое… Ну что ж, в скором времени он будет на пути на каторгу, поэтому вряд ли это будет иметь значение. От того, что вы сделаете или скажете, мистер Эверси, ситуация не изменится. И вряд ли вы захотите причинить вред вашей семье, поскольку разыграется скандал. Хотя вы – Эверси. – В последних словах прозвучало презрение.
Колина охватило отчаяние. Редмонд произнес блестящую, речь. Его изысканная ложь была непробиваема. Колин не видел ничего, абсолютно ничего, что можно было сделать, если все обстояло именно так, как озвучил Редмонд. Внезапно он ощутил усталость, но она не звучала в его голосе.
– Я не верю вам.
– Хотите – верьте, хотите – нет, – продолжал Редмонд. – Вы ничего не можете доказать сейчас, и это – самое главное. Я думаю, что это вашей семье, создав хаос в Лондоне, как-то удалось сделать так, что вас не повесили. Удивительно, на что только не идут семьи, чтобы защитить своих, не так ли, мистер Эверси?
Колин почувствовал, что начинает злиться, и это придало ему силы.
– Моя семья не имеет к моему спасению никакого отношения, мистер Редмонд. Я точно знаю, что я невиновен и моя семья и те, кого я люблю, очень переживали за меня. За те безмерные страдания, которые мы все перенесли, за мое потерянное время… я хочу, чтобы вы заплатили.
Редмонд, слушая, слегка кивал и немного хмурился. Как будто все это ему было очень интересно.
– И как же именно я должен был заплатить? – с любопытством спросил он. – Вы или… эта леди… собирались меня убить?
– Я – не убийца, мистер Редмонд, – ответил Колин. – Ваш родственник упал на свой собственный нож, потому что был в стельку пьян. Я пришел сюда, потому что хочу, чтобы вы тоже познали удовольствие пройти по ступенькам к двери должников и посмотреть на толпу, выкрикивающую ваше имя. Хотя, думаю, вы будете менее популярны, чем я.
Колину, наконец, удалось зажечь огонёк в зеленых глазах Редмонда.
– Мистер Эверси… – Два монотонных холодных слова, – Мой бывший управляющий участвовал в каких-то гнусных делишках, и я буду отрицать все, что он, скажет. Я заплачу, чтобы информация не просочилась в газеты и не стала предметом разговоров и сплетен, и власти это знают. Моя семья не пострадает. Но может быть, в следующий раз в пабе вы будете более осторожны, когда рядом окажется кто-то из семьи Редмондов, поскольку теперь знаете, какие могут быть последствия и как далеко мы можем зайти, чтобы защититься. Знаете, поскольку… вас… перехитрили, мистер Эверси.
Колин ощутил удовольствие, почувствовав, что наконец вывел этого человека из состояния равновесия и заставил проявить свое раздражение. Их взгляды встретились. Они были одного роста и смотрели друг на друга в упор.
В этот момент послышался стук каблучков по мраморному полу коридора, кто-то направлялся прямо к ним, и все повернулись в сторону двери. Колин с Мэдлин почувствовали смущение, потому что их пистолеты оказались направленными на появившуюся в дверях безукоризненно одетую и причесанную Фанчетту Редмонд.
Миссис Редмонд с любопытством заглянула в комнату. Она заметила Мэдлин и нахмурилась в замешательстве, словно осуждая ее наряд, что, несомненно, так и было. Потом заметила Колина.
– Вот вы где, мистер Эверси.
За последние несколько недель с Колином произошло много поразительных вещей: спасение от виселицы, изменившая его жизнь любовь с Мэдлин Гринуэй в сарае, ночь, проведенная в одной комнате с огромным скелетом. Но ничто не поразило его так сильно, как это обращение Фанчетты Редмонд. Оно прозвучало так, словно он опоздал на чайную церемонию.
Словно ей стало легче, когда она его увидела.
Колин пристально посмотрел на нее, не скрывая своего любопытства. Семьи Редмондов и Эверси не общались домами только на грандиозных балах, поэтому Колин встречался с Фанчеттой только в церкви, на балу или на светских приемах. Он смотрел сейчас на приятную белокурую женщину, с которой был безупречно любезен всю жизнь, но к которой инстинктивно испытывал неприязнь потому, что она связала свою судьбу с Редмондом и родила целый выводок Редмондов.
С годами она немного располнела, но по-прежнему оставалась привлекательной. На ней было платье из золотистого муслина, украшенное вышивкой золотой нитью. Женевьева и Оливия непременно оценили бы, во сколько оно обошлось.
Айзая повернулся к жене:
– Фанчетта, может, оставишь нас…
Фанчетта Редмонд медленно повернулась к мужу и одарила его таким презрительным взглядом, что он замолчал на полуслове.
– Ты уже достаточно сделал, Айзая.
Айзая Редмонд даже глазом не моргнул.
– Фанчетта, дорогая, не понимаю, о чем ты говоришь. Я… ничего не сделал.
Фанчетта повернулась к Колину:
– Вас должны были спасти от виселицы, мистер Эверси, и спрятать на короткое время, чтобы я могла за вами прийти. Я договорилась, чтобы вас тайно посадили на корабль, под чужим именем, – извиняющимся голосом сказала она. – Но когда я пришла за вами туда, где, мне сказали, вы находитесь, в этой ужасной части Лондона, вы исчезли.
– Фанчетта, – холодным тоном произнес Айзая Редмонд, – о чем ты…
– Замечательно, правда? – смущенно продолжала Фанчетта, не обращая внимания на мужа. – Я сомневалась, действительно сомневалась, возможно ли это сделать: спасти человека прямо с виселицы. Но знаете ли вы, что в Лондоне возможно почти все. Я не знала, но, оказывается, можно нанять кого-нибудь, чтобы сделать это. Я договорилась нанять такого человека, и все получилось, потому что вы здесь, мистер Эверси.
