Ее томные вздохи приводили его в исступление. Джессика ласкала его пылко, без оглядки, а когда ее ноготки впились ему в спину и бедра, Коул подумал, что сейчас умрет.
Он целовал каждый дюйм ее тела, заставляя Джессику стонать и приходя в восторг от/ее стонов. Он ласкал ее самые интимные уголки и забыл обо всем на свете, когда она попросила его не Останавливаться…
— Коул, Коул… — страстно шептала она под натиском неожиданных, незнакомых ощущений, умоляя взять ее, но ему хотелось продлить сладкую муку, дождаться того момента, когда Джессика уже не почувствует боли.
— Посмотри на меня, — просил Коул дрожащим, хриплым голосом. — Запомни это навсегда.
— Пожалуйста…
— Повтори! — потребовал он, пронзая ее горящим взглядом.
— Навсегда! — произнесла она.
Их губы сомкнулись, он поцеловал ее и сделал ее своей навечно. Уткнувшись лицом в ее ароматные волосы, он закрыл глаза. Коул Клейборн стал принадлежать Джессике Саммерз.
Она оказалась именно такой, какой он рисовал ее в своих мечтах. Настоящим совершенством… Он услышал ее крик, почувствовал ее боль и замер, давая Джессике время привыкнуть к нему, шепча бессмысленные, ласковые слова.
Ну как такое может быть — и больно, и чудесно одновременно? Джессика хотела просить его остановиться и в то же время боялась, что он ее отпустит…
— Сейчас боль пройдет, — выдохнул он ей в ухо.
Джессика услышала его прерывистое дыхание, обняла его за шею и от легкого движения внутри себя испытала незнакомый взрыв удовольствия. Она подалась навстречу Коулу, и он застонал. Она поняла: Коулу нравится то, что она делает.
Он осторожно отстранился от нее.
— Ты перестанешь меня дразнить? — воскликнула она.
Он рассмеялся гортанным смехом:
— Я боюсь сделать тебе больно.
— Перестань! Я хочу…
Он заставил ее замолчать поцелуем. Он был просто потрясен Джессикой, такой открытой, непосредственной в своем желании. Она отдавалась ему всем сердцем, дарила всю себя без остатка. И его собственная любовь к ней затопила его, накрыла с головой.
Ему хотелось, чтобы наслаждение длилось как Можно дольше, он стал двигаться медленнее, но она сопротивлялась, ускоряя темп, и их охватил настоящий пожар.
Их страсть была дикой, свободной, ничуть не похожей на испытанную им прежде. Коул чувствовал, как нежная плоть Джессики сжимается вокруг него, слышал, как она выкрикивает его имя, а когда понял, что она достигла пика удовольствия, он дал волю и себе.
Коул сдался ей целиком: телом, сердцем, душой. Джессика тихо плакала. Он ощутил на плече горячие слезы, поднял голову и взглянул на нее.
— Тебе больно? Да, дорогая? — Коул осуждал себя за несдержанность. Ведь это у нее в первый раз, надо было быть нежнее, заботливее… — Джессика, ну скажи что-нибудь.
Волнение в его голосе вернуло ее к реальности. Она открыла глаза и посмотрела на Коула. В его взгляде были тепло и тревога. Она задрожала от прилива чувств.
— О нет, нет… Это было замечательно!
Он довольно улыбнулся. Боже, какая она красавица! Глаза блестят от страсти, опухшие от поцелуев губы алеют. Похоже, она счастлива. Разве можно не любить такую девушку?
— Да, замечательно, — сказал он устало и лег рядом. — Но…
Она закрыла его рот рукой.
— Никаких сожалений, — прошептала она.
— Никаких, — согласился он.
Она положила голову ему на плечо. Увы, ничто не длится вечно. Она закрыла глаза, чтобы не заплакать. Как ей хочется верить ему! Да, он любит ее, она знает, до завтрашнего дня, до послезавтрашнего, ну, может, будет помнить о ней еще год… А в конце концов неизбежно забудет ее.
— Я люблю тебя, — прошептала она. — Навсегда.
Итак, она соблазнила его. Стоя у кромки воды, Джессика честно призналась в этом себе. В следующее мгновение она сделала еще одно открытие, потрясшее ее: она не жалеет о происшедшем. На всю жизнь она сохранит память о его прикосновениях, о ласковых словах. Этого будет достаточно.
Коул подошел сзади и обнял девушку за талию, поцеловал в плечо. В ту же минуту, как прикоснулся к ней, он почувствовал: что-то не так. Джессика напряглась.
— Скажи, в чем дело.
— Утро. Вот в чем дело.
— Ты должна была сказать доброе утро, а не просто утро, — поправил ее Коул, поворачивая к себе лицом.
Она уклонилась от поцелуя.
— Джесси, в чем дело?
— Ночью…
Она умолкла, а он поднял ее лицо поближе к себе, чтобы уловить ее настроение. Она была не такой, как всегда, и ему казалось: он понимает почему.
— Ты жалеешь, да?
Она яростно замотала головой:
— Нет, я никогда ни о чем не жалею.
Он рывком притянул ее к себе и хотел поцеловать, но она отвернулась, и его губы коснулись ее уха.
— Пожалуйста, не усложняй. И так все слишком сложно, — взмолилась она. — Это была наша последняя ночь.
— Но ведь мы с тобой теперь навсегда?..
Она с трудом отвела взгляд, мысленно приказав себе не отступать от принятого решения.
— Сейчас нам надо ехать, а то опоздаем на поезд.
Коул не двинулся с места. Он стоял, держа ее, терпеливо ожидая, когда наконец она посмотрит на него.
— Мы не тронемся с места, пока не скажешь, что происходит в твоей голове.
— Все кончено, Коул. Сейчас нам надо… мы должны… ехать дальше.
До него наконец дошло.
— Ты не веришь ни одному моему слову, ничему, что я сказал тебе ночью, да? В этом все дело? Ты думала, я говорил про любовь просто так, чтобы ты разрешила мне с тобой переспать?
— Я хотела тебя. А ты хотел меня.
— Так и было.
— Я ни о чем не жалею. Нисколько. Но мне не нужны обязательства от тебя, и не жди их от меня, Коул Клейборн.
Он не поверил своим ушам и строго воззрился на нее.
— Ты не хочешь от меня никаких обязательств?
— Да.
— Черт…
Она отвернулась и побежала к лошадям, Коул пошел за ней и подсадил в седло. Заметив ее гримасу, он спросил:
— Сможешь ехать верхом?
— Да, конечно.
— Джесси, я знаю, тебе было больно из-за меня…
— Сейчас все в порядке.
Она немного покраснела, и он слегка смягчился. До чего она милая, любимая и… сердитая. Рука Коула задержалась на ее бедре.
— Пожалуйста, посмотри на меня. Джессика медленно перевела на него взгляд. Она понимала: своей нежностью он пытался растопить ее решимость. Джессике захотелось броситься к нему в объятия и никогда больше не отпускать Коула от себя.
— Да? — спокойно спросила она.
— Ты меня любишь?
Он стискивал ее бедро, пока она наконец не ответила:
— Я не буду тебе врать, Коул. Я люблю тебя, но…
Он перебил ее:
— Скольким мужчинам ты уже говорила, что любишь их?
