Она поблагодарила, что не успела в него влюбиться. Если она надеялась на ответ, который тут же родился у него, то она его получила. Неужели так опасно полюбить его? В этом случае неизвестно, что больнее: знать, что она подвергает себя опасности, любя его, или сам факт, что она пока не влюблена в него.
Ему хотелось быть любимым, как ребенку, который тянется к какой-нибудь игрушке, а ему говорят: нельзя, не трогай. И чтобы именно Мойра любила его. И сейчас, когда это вдруг стало совершенно недостижимым, он желал ее отчаянно, до стеснения в груди, до боли в голове.
В том, что всё открылось, были свои положительные стороны. Теперь она знает, кем он был и кто есть. Можно не беспокоиться, что она узнает еще что-нибудь в этом роде. Конечно, нужно было рассказать ей правду, но она была не в том состоянии, чтобы выслушать его. При встрече, на что теперь мало надежды, он расскажет ей все до конца, если только она соизволит выслушать.
Но это в будущем, а сейчас у него есть другие дела, о которых стоит подумать. Он выбросил из головы Мойру с ее заплаканными глазами и подумал о Дэниелсе и о том, что теперь будет.
Чтобы украсть тиару, Дэниелс назначил ему срок до крещенского сочельника. Сочельник плавно перетекает в день, а Уинтропу нечего ему предъявить. Дэниелс, разумеется, сегодня же нанесет ему визит, если уже сейчас не ждет его. Вряд ли он обрадуется, когда Уинтроп явится с пустыми руками. Едва ли он будет рад тому, что Уинтроп передумал. Дэниелс – еще та штучка, но он человек слова. Он сделает все, чтобы уничтожить Норта и остальных членов его семьи. Если бы у него было больше времени осмотреться, Уинтроп нанес бы визиты братьям, чтобы приготовить их к худшему. В конце концов он расскажет им все, но главное – он хотел выработать план действий, чтобы не дать пострадать Норту. Он также собирался обеспечить безопасность Мойры, причем так, чтобы она об этом не узнала. Женщина презирающая перестает быть рациональным существом, поэтому он не мог позволить ей оказаться в опасности назло ему.
Правда, его Мойра совсем не злобное создание. Она добра, отзывчива и слишком воспитана, чтобы думать о своей выгоде. Мысль, что он мог бы испортить такого человека, отозвалась болью. Теперь она дважды подумает, прежде чем доверится кому-нибудь снова, и будет вспоминать о нем каждый раз, когда столкнется с подобной ситуацией. Помянет хоть иногда, пусть и не добрым словом.
Он же до конца жизни будет помнить о ней и всегда испытывать сожаление.
К тому времени, когда он вернулся домой, его покрыла тонкая корка снега, а щеки горели от холода. Холод снаружи был ничто по сравнению с внутренней стужей. Закоченев, он едва двигался, чувствуя себя больным и усталым.
Так что Дэниелс, который уже ждал, когда он вступит в темноту своего жилища, был как нельзя кстати.
– Ты вернулся в самый раз.
– Рад видеть тебя тоже. – Оказывается, он не утратил способности к сарказму. Впрочем, она всегда с ним.
Старик фыркнул.
– Ну и где же тиара?
Уинтроп встряхнул головой, чтобы сбросить налипший снег, а затем скинул куртку на стоявший рядом стул.
– Ее у меня нет.
Тишина, повисшая вслед за его словами, была такой плотной, что, казалось, ее можно было потрогать.
– Что значит – ее у тебя нет?
Уинтроп зажег лампу, чтобы видеть лицо противника.
– Только то, что ее у меня нет.
Глаза Дэниелса вспыхнули в свете лампы.
– Почему, дьявол тебя возьми, нет? – Вздохнув, Уинтроп прикрыл глаза рукой.
– Она меня застукала.
– Что?
Могло показаться, что старик смеется, если бы Уинтроп мог вспомнить, как он это делает.
– Она проснулась. Я не мог забрать вещь. Мне еще повезло, что я сумел выбраться до того, как она подняла тревогу. – Он совсем не испытывал угрызений совести, утаивая подробности от Дэниелса. Не его это дело – знать, что произошло у них с Мойрой.
– Итак, у тебя куча проблем, но тиары нет? – Уинтроп кивнул:
– Тиары нет.
Дэниелс стукнул кулаком по каминной полке.
– Ты держишь меня за глупца, паренек? – Невозмутимо посмотрев на него, Уинтроп хмыкнул:
– Твоя личность весьма своеобразна, Дэниелс, но, полагаю, ты отнюдь не глуп.
– Тогда ты понимаешь, что я сказал. Не добудешь мне тиару, я сделаю так, что весь Лондон только и будет говорить о тебе и твоих братьях.
Уинтроп пожал плечами.
– Лучше дай мне еще время подумать, как это сделать. Вряд ли я сумею тебе помочь, если в обществе узнают, кто я такой. – Как ровно и спокойно он говорил! Очевидно, потому, что все это перестало его волновать.
Дэниелс безмятежно смотрел на него.
– Не командуй мной, мальчик. – Он опять пожал плечами.
– И что ты предлагаешь?
Выцветшие голубые глазки приблизились вплотную. Дэниелс совсем не дурак, он наверняка почувствовал перемену в нем.
– Что произошло, паренек? Она отвернулась от тебя? В этом причина твоего неуважения?
Причина его неуважения в том, что Дэниелс вообще его не заслуживает, но он промолчал. Он не сказал ни слова, и это была его первая ошибка. По лицу ирландца медленно пробежала проницательная улыбка, а Уинтроп вдруг понял, какую власть он только что отдал в руки бывшего работодателя.
– Я предлагаю, чтобы ты нашел способ доставить мне тиару к концу недели, или расплатишься сполна.
Уинтроп вскинул брови. Что задумал этот старый мерзавец?
– Попытаюсь.
– Эта леди Осборн – по-настоящему миленькая штучка. Страшно подумать, что с ней может случиться. – Он уже не шутил. – И я огорчу ее и любого другого, кто вздумает помешать мне.
Уинтроп понял что имел в виду старик, он знал, на что тот способен, но это не остановило его. Красный жаркий туман застилал глаза. Он не думал, он действовал инстинктивно.
– Ах ты, сукин сын! – Удар кулака пришелся Дэниелсу прямо в лицо. Его голова дернулась, и он завалился назад. Жаждая крови, Уинтроп готовился к следующей атаке, поднимая на ноги бывшего ментора.
И тогда он почувствовал сталь у своего горла.
– Полегче, паренек, – посоветовал Дэниелс. Из уголка его рта сочилась струйка крови. – Мы же не хотим, чтобы твоя такая красивая голова отделилась от всего остального.
Уинтроп замер. Из пореза, которое успело нанести лезвие, засочилась кровь. Он чувствовал, как ручеек бежит по шее, но выдержал взгляд старика, храня молчание. Ему было не страшно умирать. Мучил только один вопрос: кого теперь Дэниелс отправит за тиарой.
– Если уж мне удалось привлечь твое внимание, – проговорил Дэниелс, – позволь, я объясню, как все должно быть. Ты сам притащишь тиару, понял? Мне без разницы – как, но ты это сделаешь. Откажешься – кое-кто пострадает. Говоря «кое-кто», я имею в виду того, кто тебе реально дорог. Это понятно?
