– Вы же не любили Малкольма Вернера, но все-таки стали его женой!
– Что дает вам основание полагать, будто я его не любила?
– Да как вы могли любить его? – Джейми презрительно махнул рукой. – Человека настолько старого, что он годился вам в дедушки!
Ханна, не задумываясь, ударила его по щеке.
– Как вы смеете, сэр! Говорить такое о человеке, которого уже нет!
Лицо Джейми побагровело.
– Значит, вы играли мной, валяясь со мной, как… шлюха! То, что о вас говорили, – правда!
– Возможно, и так. – Ханна встала, охваченная холодной яростью. – Но если это так, вы же не захотите взять в жены девку, не правда ли?
Джейми вскочил и схватил ее за руку.
– Простите меня, Ханна, – произнес он с несчастным видом, – я не то хотел сказать…
Но Ханна вырвала свою руку.
– Я больше не желаю видеть вас в «Малверне», сэр.
И она направилась к Черной Звезде.
– Ханна, подождите! Выслушайте меня! Я люблю вас. Клянусь, это правда!
Ханна, не обращая на него внимания, поднялась в седло. Она была в таком гневе, что впервые с тех пор, как стала ездить верхом, пустила в ход хлыст, который всегда брала с собой. Она хлестнула Черную Звезду по боку. Конь, испугавшись, понес, почти сразу же взяв полный галоп.
Так Ханна и проделала весь путь до поместья. Не желая возиться с воротами, она направила Черную Звезду прямо на изгородь, и конь перемахнул через нее мощным прыжком. Она немного остыла и начала придерживать лошадь по мере приближения к конюшне.
И только подъехав к дверям, она заметила незнакомца, прислонившегося к стене. Он наблюдал за ней, щурясь от дыма сигары, зажатой в зубах. Это был молодой высокий человек, темноглазый и темноволосый, хорошо одетый.
Лицо незнакомца было омрачено явным неодобрением.
– Вы слишком гнали его, не так ли, мадам?
– Какое вам до этого дело, сэр? Это моя лошадь!
Услышав голос незнакомца, Черная Звезда заржал и двинулся к нему, вырвав поводья из рук Ханны. Тот, отступив от стены, погладил коня по гриве.
В этом человеке было что-то неуловимо знакомое, но все же Ханна была уверена, что никогда не встречала его прежде.
– Кто вы такой, сэр? – спросила она.
Он внимательно посмотрел на нее, полуприкрыв глаза.
– Как это кто? Майкл Вернер.
Ханна ахнула.
– Этого не может быть! Майкл Вернер умер!
– Очевидно, это не так, мадам, поскольку вот он я. – Он насмешливо улыбнулся. – А я не призрак, уверяю вас.
В тот вечер, когда Майкл Вернер с отцом наговорили друг другу много резких слов, стоя у трактира в Уильямсберге, Майкл старательно разыгрывал ссору. Это было сделано напоказ. Он играл роль, чтобы сторонние наблюдатели поверили, будто он навсегда порывает с отцом и отказывается от имени Вернеров, и чтобы весть об этом в конце концов достигла слуха Эдварда Тича.
Впрочем, он действительно испытывал – хотя только отчасти – то, что высказал отцу. И Майкл знал, что от этого теперь никуда не денешься. Ему смертельно надоела скучная жизнь на плантации. Он жаждал приключений, чего-то такого, чего он и сам не мог определить.
Но в глубине души он любил отца.
В те минуты в конюшне, когда Малкольм Вернер подарил ему на день рождения Черную Звезду, сердце Майкла преисполнилось любовью к отцу, и он чуть было не открыл ему свою тайну.
Однако в последний момент вспомнил предупреждение губернатора Спотсвуда:
– Не говорите об этом никому, Майкл. И уж конечно, ни слова отцу. Если он узнает, что ваш разрыв – когда дело дойдет до расставания – совсем не то, за что он его принимает, он может по неосторожности выдать вас. Мы не знаем, кому можно доверять. Вы рискуете подвергнуть вашу жизнь серьезной опасности, а возможно, и жизнь нашего отца. Черная Борода дьявольски проницателен и очень подозрителен. Он должен быть полностью уверен в том, что вы хотите стать пиратом. Поэтому не говорите ничего никому, совершенно никому. Знать обо всем будем только мы с вами. Не волнуйтесь, мальчик мой, – когда все будет кончено и миссия ваша завершится, отец простит вас и будет вами гордиться.
Когда полковник Александр Спотсвуд, королевский губернатор Виргинии, однажды поздно вечером вызвал Майкла Вернера к себе в губернаторский дворец для тайной аудиенции, молодой человек был очень удивлен. А вспомнив историю строительства дома, именуемого губернаторским дворцом, он постарался скрыть улыбку. Работы начались в 1706 году, когда должность губернатора исполнял Нотт. На строительство особняка было ассигновано три тысячи фунтов, но вскоре расходы значительно превысили смету. Горожане постоянно жаловались на то, что губернатор Нотт тратит на строительство общественные средства. Вскоре возводимый особняк стали называть не иначе как дворцом, и это название, к несчастью, прижилось.
В тот вечер после торопливого приветствия губернатор Спотсвуд сразу же приступил к делу.
– Что-то необходимо сделать с этим дьяволом, Черной Бородой, – сказал он. – И видит Бог, я добьюсь этого! Ко мне явились уважаемые граждане со всей Виргинии и даже из Северной Каролины. Они просили меня что-нибудь предпринять. И это притом, что Черной Бороде предоставляется прибежище в Северной Каролине – он практически почетный гость губернатора Идена!
И губернатор Спотсвуд взволнованно зашагал по комнате.
– А между тем, – продолжал он, – проклятый головорез плавает, подстерегает и грабит торговые суда и испанские галеоны, везущие золото, зачастую поджигая корабли и убивая команду. А потом спокойно возвращается в Северную Каролину. – Он повернулся к Майклу. – Известно ли вам, что ходят отвратительные слухи, будто я, королевский губернатор Виргинии, являюсь соучастником его преступлений? Будто я позволяю ему грабить и убивать жителей побережья Виргинии и за это получаю долю от награбленного?
Майкл ответил осторожно:
– Я слышал об этом, сэр, но ведь это только досужие домыслы – им никто не верит.
– Однако в конце концов поверят, поверят! – Губернатор Спотсвуд махнул рукой. – Вот почему я обязан немедленно приступить к действиям!
– Губернатор, я, признаться, сбит с толку. Почему вы вызвали к себе меня?
– Вы, молодой Вернер, скоро станете пиратом, членом мерзкой шайки Тича!
Майкл опешил.
– Боюсь, я вас не понимаю, сэр.
– Скоро поймете. – Губернатор опять махнул рукой. – Ах да… простите, что я столь негостеприимен, сэр. Не хотите ли выпить чего-либо, Майкл? Глоток бренди?
Молодой человек, чья напряженность отчасти уже спала, был заинтригован. Слушая этого многословного джентльмена, он откинулся на спинку кресла и скрестил ноги.
