– Чтоб мне век свободы-матушки не дождаться... – хрипло поклялся Паровоз.
– Отвернись.
Семен не пошевелился. Маргитка пожала плечами, повернулась к нему спиной. На стул легло платье, за ним – рубашка. Забравшись под одеяло, Маргитка отрывисто сказала:
– Ну? Говорят тебе – времени мало...
Медленно, не сводя глаз с Маргитки, Паровоз стянул через голову рубаху.
Через полчаса Маргитка стояла у стула и одевалась – быстро, как солдат, опаздывающий в караул. Сенька, лежа в постели, следил за ее движениями. Его смуглое лицо казалось еще темнее обычного.
– Куда спешишь? Провожу...
– Обойдусь. – Маргитка накинула поверх кое-как застегнутого платья шаль, шагнула было к порогу, но тут же вернулась.
– Дай денег.
Семен встал, поднял с пола скомканные штаны, полез в карман. Маргитка следила за вором воспаленными сухими глазами. Губы ее были плотно, до белизны сжаты. Семен вытащил несколько кредиток, положил на стол. Маргитка не глядя взяла одну. Коротко пояснила:
– Это на извозчика, – и тронулась к двери.
– Погодь! – Сенька догнал девушку, взял за плечо. Маргитка молча скинула его ладонь. – Да что ж ты, зараза!.. – взорвался наконец он. – Сама ведь пришла!
– Уговор не забудешь? – спросила Маргитка.
– Тьфу! Эк ты за своего любочку дрожишь! Не бойсь, Паровоз свое слово держит, балаболить не буду. – Семен вернулся к столу, встал у окна. Глядя на улицу, глухо спросил: – И что ты в нем сыскала-то, распроети твою мамашу? Он же тебе в отцы годится! Женатый! Детей орава! Да чем он меня-то лучше, Илья твой, чем?!
– Да всем, – спокойно ответила Маргитка, идя к двери. Уже на пороге остановилась, посоветовала: – Ты смотри не сказывай никому, почему я к тебе приходила.
– Это отчего ж?
– Не позорься.
Стукнула дверь. Минуту Паровоз стоял не двигаясь. Затем несколько раз молча, с силой ударил кулаками по столу. Стол затрещал, с него полетели на пол папиросы и игральные карты. Снова скрипнула дверь, в щели показалась изумленная физиономия буфетчика, но Семен не повернулся, и она исчезла.
Маргитка рассчитывала, что ее проводит Спирька, но, когда она спустилась в трактир, тот был уже вмертвую пьян и лежал под столом, пристроившись головой на перекладине. Рядом сидела грязная девчонка лет десяти и, вцепившись руками в редкие волосы, навзрыд причитала:
– Ой, и с какой-такой радости голубь мой запил-та-а-а-а?..
Увидев Маргитку, она тут же перестала выть, вытерла кулаком нос и деловито предложила:
– Сопроводить до Солянки, мадама благородная? Не боись, не обижу.
Вдвоем они вышли из трактира. Прямо на крыльце валялся пьяный оборванец огромных размеров и храпел, как першерон. Пока Маргитка раздумывала, как удобнее обойти эту тушу, девчонка вцепилась в него обеими руками и, дико завопив: «Да навязался на хребет, скотина!!!», свалила его с крыльца в лужу.
– Идем!
– Спирька тебе кто? – поинтересовалась Маргитка, когда они отошли от трактира. – Брат?
На испорченном прыщами и коростой лице девчонки появилось мечтательное выражение.
– Куды – брат... Любовь! До гробовой доски! На ночь я только с им ложуся!
До самой Солянки Маргитка не сказала ни слова. Менять полученную от Паровоза кредитку ей не хотелось, и она отдала провожатой свою шаль. Девчонка посмотрела изумленно и, не поблагодарив, кинулась в щель между домами, видно, боясь, что «благородная мадама» передумает. Маргитка быстро, почти бегом пошла вверх по Солянке.
Старик-извозчик дожидался в Спасо-Глинищевском. Маргитка взобралась в пролетку, обхватила плечи руками. Хрипло бросила:
– Вези.
– Куда везть-то? – сочувственно спросил извозчик. – Обратныть на Грузинскую?
Маргитка задрала голову, ища солнце. Было около пяти часов вечера.
– Нет. На Калитниковское кладбище отвези. Тут недалече.
До самого кладбища Маргитка сидела не шевелясь, глядя в одну точку, и вздрогнула от окрика извозчика:
– Приехали, барышня!
Подняв голову, она тупо, словно пробудившись ото сна, посмотрела в заросшее пегой бородой лицо старика. Чуть было не спросила: «Куда приехали?», но, оглядевшись, увидела ограду и церквушку кладбища. Садящееся солнце тянуло лучи сквозь листву старых лип, повсюду стайками толклись комары. Со стороны церкви доносился слабый колокольный звон.
Маргитка пошла на другой конец кладбища, туда, где дикие заросли лопухов и лебеды закрывали старые могилы, а кроны старых лип сходились над головой в плотный зеленый шатер. Проходя мимо часовни, она по привычке бросила взгляд на треснувшую плиту, хотя и знала, что сегодня Ильи здесь нет. В избушке Никодима тоже не было никого, и дверь оказалась приперта заступом. Маргитка продралась сквозь полынные дебри, спугнула ежа, копошившегося в лопухах, пролезла сквозь пролом в кладбищенской стене и, цепляясь за торчащие из земли корни деревьев, начала спускаться в овраг.
В овраге, как всегда, не было ни души. В зарослях лозняка посвистывали пеночки, над коричневыми камышинами дрожали стрекозы, блестела зеленоватая вода кладбищенского пруда. Поглядывая на поросший розовым иван-чаем склон оврага, Маргитка принялась раздеваться.
Сначала она свирепо, докрасна, натерлась крупным серым песком. Ополоснулась из пригоршни, сорвала стебель иван-чая и, скрутив его жгутом, долго терлась и им. И лишь после этого, зайдя по грудь в теплую, как парное молоко, зеленую воду, наплавалась в пруду до головной боли.
В дом на Живодерке Маргитка прибежала уже в сумерках. Никаких объяснений по поводу своего полдневного отсутствия у нее заготовлено не было, но, войдя в калитку, она убедилась, что расспрашивать ее сегодня никто не станет. Все мужское население дома сидело во дворе. В доме слышались встревоженные женские голоса, мимо Маргитки, едва не сбив ее с ног, пронеслась Катька Трофимова. Маргитка поймала ее за рукав.
– Эй, что случилось?
– У матери твоей началось! – выпалила Катька.
– Господи, давно?
– Полчаса как! Я за повитухой! Тебя отец искал!
Маргитка побежала в дом. Там суетились цыганки, мелькали полотенца, кипятилась вода. Приставая то к одной, то к другой, Маргитка выяснила, что еще днем Илона была весела и здорова, готовилась ехать с хором в ресторан, смотреть на Дашкин «дибют», вместе с Настей в сотый раз расставляла в талии гроденаплевое платье и уже собиралась натянуть его на себя, но, подняв руки, вдруг охнула, опустилась на пол и заявила: «Вон мужиков из дома!»
В считаные минуты все мужчины были выгнаны во двор, вслед за ними отправились дети и молодые девчонки, и дом заполнился пожилыми цыганками. Маргитку, едва объяснив ей, что происходит, немедленно выставили тоже. Оказавшись снова во дворе, она нос к носу столкнулась с отцом, но тот, похоже, не заметил ее. Он стоял посреди двора в одном сапоге на босу ногу и вопил:
