Искренняя улыбка султана, которая ей так нравилась, появилась на лице Алекса, он притянул к себе жену и перекатил ее на себя. Она распласталась на его мощной груди и уже не могла отрицать – он сам в полной готовности открыть новое про нее саму, во всяком случае, если его нарастающее возбуждение хоть что-то значило.
– К сожалению, моя прекрасная леди Калверкоум, мне уже пора самому отсюда выметаться, если только ты не хочешь сообщить всему Эшбертону: мы были здесь сегодня вдвоем, – нахально ответил он.
И она едва удержалась, чтобы снова не обнять его крепко и никуда не отпускать, только после некоторого раздумья сказала:
– Конечно, лучше не сообщать. Мама не простит, если мы лишим ее удовольствия устроить свадьбу старшей дочери, особенно теперь, когда вернулся Маркус. Знаешь, он и Антигона последуют тем же путем, как только их имена огласят в церкви.
– Пусть подождут, они еще слишком молоды. Мы с тобой прошли через настоящий ад в ожидании свадебной ночи. Ожидать и сгорать от страсти иногда лучше, чем получить желаемое сразу же, – без малейшего сочувствия ответствовал Алекс, он-то знал, о чем говорил!
– С чего ты решил, что Маркус сгорает от неутоленной страсти? – поинтересовалась Персефона.
Алекс помрачнел. Конечно, в отличие от него, Маркус не давал никаких необдуманных клятв не притрагиваться к своей даме, а Джек никогда ее не встречал и не собирался ее защищать.
– Мне уже заранее жаль бедных идиотов, которые падут к ногам твоих младших сестер, – неосторожно произнес он.
– Если вы считаете, что в женщин рода Сиборнов влюбляются только идиоты, то вы оказались не в той постели, милорд, – по-женски надменно сообщила она и всем телом ощутила: от смеха заколыхалась широкая грудь Алекса Фортина, щекоча жесткими черными волосками ее чувствительные соски.
– Напротив, для них годятся только самые достойные и неотразимые джентльмены, – серьезно ответил он.
– Я хотела только, чтобы ты поверил в себя, а не превратился в самовлюбленного болвана, – упрекнула его она, изо всех сил пытаясь не захихикать, а то они снова отдадутся невероятно призывному желанию.
– Постараюсь быть тебе идеальным мужем, моя любовь, но только если ты пообещаешь исключительно на мне практиковать свою прелестную надменность. Если ты хоть кому-то еще так улыбнешься, я сойду с ума от ревности или тут же вызову его на дуэль на лесной поляне вместо завтрака.
– Только посмей! Я буду смотреть только на тебя и больше ни на кого, Алекс. Для меня нет и никогда не будет существовать никакой другой мужчина. Мы, Сиборны, влюбляемся один раз на всю жизнь – или вообще не влюбляемся. Мы ничего не делаем вполсилы.
– И мы, Фортины, точно знаем: скорее небо упадет за землю, чем можно полюбить какую-то другую женщину, кроме своей единственной, – очень серьезно заявил он.
– Очень удобно, если ты последний их представитель. Но мы перепишем печальную историю твоей семьи по-своему. Ты сможешь заложить новое начало рода: верных и сильных мужчин. Они докажут, что их предшественники были исключением из правил. Естественно, не считая тебя, мой любимый.
– Подозреваю, моя кузина намерена сделать то же самое для женской половины. И, возможно, мои дикие и романтические черты Фортинов наконец перестанут входить в противоречие с материнским уэльским наследием, – полушутливо ответил он.
– Я очень рада, что ты их нашел, Алекс. Пусть твоя кузина Электра и способна за полчаса любого довести до белого каления, но они твои родные, тебе их так недоставало после смерти твоего дедушки.
Он неохотно поднялся с постели и с тяжелым вздохом принялся одеваться, а Персефона поняла: теперь выманить у своего галантного мужа еще хоть немного страсти не получится.
– Мне их недоставало, когда приходилось оставлять Аннабель одну в замке. Хотел бы я найти ее так же легко, как мы нашли Антигону, – со слегка нахмуренными бровями произнес Алекс. Исчезновение племянницы оставило в его жизни зияющую дыру.
– Когда-нибудь мы обязательно ее отыщем, мой милый, – уверила его Персефона.
Девушка крепко верила в своего старшего брата, ведь Рич очень походил на своего отца силой воли и благородством, пусть сам того и не сознавал.
– Надеюсь, так и будет. Правда, не знаю, выдержит ли мое мужское сердце столько радости, но приятно думать: у меня еще есть шанс испытать.
– А я надеюсь, когда-нибудь оба моих брата ко мне вернутся, – задумчиво проговорила Персефона.
Алекс обнял ее и крепко прижал к себе, рискуя снова оставить на полу всю свою торопливо натянутую одежду, ибо стремление утешить жену тут же сгорело в его неутолимом желании.
– А пока нам придется довольствоваться любовью друг к другу, – торжественно заявил он и тихо засмеялся, когда она слегка стукнула его по графскому подбородку.
– В качестве утешительного приза? – предположила она и окинула его плутоватым взглядом, надеясь, что он передумает и не уйдет от нее.
– В качестве большой победы, моя дорогая Персефона, – возразил он. В дорогом ее сердцу взгляде сквозили ирония и чистосердечная искренность.
Она внимательно смотрела, как он одевается. Алекс завязал шейный платок, надел модный жилет и сюртук, причем с такой небрежностью, какая ужаснула бы любовно сшивших эти вещи портных. Его мускулистое тело в одежде производило почти столь же изумительное впечатление, как и зрелище его мощной фигуры без единого кусочка ткани. Но только почти.
– Вряд ли моей тезке из древнегреческих мифов так повезло с призом, как мне с моим, – мягко ответила Персефона. Ее зеленые глаза при этом светились любовью и восхищением. Она впустила его в душу, в сердце, в свою жизнь и теперь могла открыто смотреть в глаза, уже не скрывая своих чувств.
– Или ее призу – с ней. Но мне пора, моя любовь, или вся эта вылазка на рассвете пройдет даром, и моя будущая теща возненавидит меня с первого же дня нашего скороспелого брака.
– Тогда иди, – ворчливо ответила она, накинула халат и проводила Алекса к двери.
– До встречи, жена моя, – прошептал он, даровав еще один поцелуй, отчего она затосковала еще горше. Ей не терпелось поскорее опять оказаться с ним в одной постели и заняться самым лучшим делом молодоженов.
– Ты что, хочешь, чтобы я и тебя возненавидела? – мрачно вопросила она и выпихнула его за дверь, боясь, что вот-вот сломается и втащит его обратно.
Она закрыла дверь. Алекс один пробирался к своим апартаментам в крыле Джека, словно это было совершенно обычное для графов ночное занятие. Впрочем, если он заслуживает своей прошлой репутации отчаянного гуляки, то наверняка сможет заболтать любого встречного. Тот и не обратит внимания на неподобающий вид измятого и полуодетого, но очень счастливого повесы.
