— Ой, прости меня, ради Бога, — быстро произнесла Ариана. — Я не хотела сделать тебе больно.
— Тогда сделай так еще раз, соловушка.
— Что сделать?
— Потрогай меня своими острыми коготками.
— Но тебе и впрямь не больно?
— Мне больно, только когда ты останавливаешься, как сейчас.
Ариана вновь неуверенно положила руки ему на плечи.
— Продолжай же, — прошептал он, наклоняясь к ее лбу. — Познай меня. И себя тоже.
Пальцы Арианы пробежали по его груди, слегка царапая ее ногтями.
Дыхание Саймона участилось, по его телу пробежала дрожь.
— Ты уверен, что тебе это приятно? — с сомнением в голосе спросила Ариана.
— Да. Настанет день, когда ты это тоже почувствуешь.
Голос его был хриплым, напряженным. Ариана бросила на него удивленный взгляд.
— И когда же он настанет, этот день? — прошептала она.
— Когда мои ласки больше не будут вызывать у тебя отвращение.
— Поверь, ты мне совсем не противен, — тихо сказала Ариана.
— Только в моих мечтах, — пробормотал Саймон себе под нос.
— Что?
— Если это и на самом деле так, — мягко возразил он, — может, ты поцелуешь меня?
— Вот так?
Теплые губы Арианы легко прикоснулись к его плечу, но эта ласка была такой неожиданно чувственной, что Саймон вздрогнул и негромко выругался.
Ариана быстро выпрямилась.
— Это то, чего тебе хотелось? — спросила она.
— Да, и даже больше, чем я мог ожидать, — хрипло ответил он.
— Правда? И ты хочешь еще?
— Еще, и еще, и… — Саймон с трудом прервал поток торопливых слов. — Да, прошу тебя — еще один поцелуй твоих ласковых губ.
Ариана тихонько вздохнула, и Саймон почувствовал ее теплое дыхание на своей груди. Девушка вновь склонилась к нему и ласково коснулась его губами. Продолжая мягкими движениями втирать бальзам в его кожу, покрытую на груди густой золотистой порослью, она губами изучала его с настойчивостью, которую не могла объяснить.
Ариана провела кончиком языка по гладкой коже, под которой прощупывались упругие мускулы его груди, потом коснулась губами натянутой жилки на его шее, слегка ероша пальцами золотистую бородку.
Повинуясь какому-то странному желанию, Ариана сомкнутыми губами осторожно куснула мягкую мочку его уха.
Саймон рассмеялся в ответ на эту неожиданную ласку. То, что он не принуждал ее к этому, придало Ариане смелости, и она продолжала исследовать его тело уже более уверенно. Вскоре Ариана с удивлением обнаружила, что проводит своим влажным язычком по краю его уха, следуя по его извилинам дальше, вглубь, пока ее не остановило внезапное препятствие.
Тогда она вернулась назад, к мочке его уха, и повторила весь путь язычком, слегка покусывая при этом нежную кожу. Ей нравилось чувствовать трепет, пробегающий по ее телу, когда она прикасалась к Саймону. Ее губы ласкали его, а пальцы пробежали по его груди вниз, к маленьким соскам, скрывавшимся в густых и мягких курчавых зарослях. Легонько покусывая его шею, Ариана осторожно поглаживала затвердевшие соски ласковыми, дразнящими движениями.
— Кто научил тебя этому? — со стоном вырвалось у Саймона, когда у него уже не было сил выносить сладостную муку.
Ариана неохотно отняла губы от его шеи.
— Что ты имеешь в виду? — пробормотала она.
— Вот это.
Саймон слегка приподнял густые волосы Арианы, открывая маленькое ушко, которое он стал ласкать губами и языком, пока девушка не задрожала в его руках и ее ноготки не впились ему в кожу. С осторожной нежностью Саймон коснулся кончиками пальцев ее грудей, и их соски сразу же превратились в тугие бархатные бутоны.
Ариана приглушенно вскрикнула и накрыла его пальцы своими ладонями. Саймон застыл, ожидая, что сейчас она опять отпрянет от него, как это было уже не раз. Но вместо этого Ариана чуть-чуть качнулась к нему, еще крепче прижимая его руки к своей груди, очарованная его сладкими ласками.
— Кто научил тебя? — повторил Саймон, наклоняясь к ее уху и вновь проводя по нему кончиком языка.
Вихрь ощущений закружил Ариапу — она не могла ни о чем думать, а тем более говорить.
— Мне это приснилось… меня так кто-то ласкал… во сне, — прерывисто зашептала она.
Желание захлестнуло Саймона при мысли о том, что Ариана разделяла с ним тот волшебный чувственный сон.
— Там, в твоем сне… это было тебе отвратительно? — прошептал он.
— Боже мой, конечно, нет.
— А сейчас, наяву?
Саймон легонько сжал упругие бархатные узелки и нежно провел по ним пальцами.
— Сейчас тебе это неприятно? — шепнул он.
— Нет.
Дыхание Арианы участилось, сердце бешено колотилось у нее в груди, когда Саймон вновь приник губами к ее уху. Как в тумане, она вдруг почувствовала, что ее руки еще крепче сжали его пальцы, блуждающие по ее груди, сжимающие и поглаживающие ее, пока коралловые соски не набухли от желания. Тогда он наклонил голову и языком описал кольцо вокруг тугого розового соска. Тонкая льняная ткань сорочки Арианы только усиливала чувственное очарование ласки. Девушка откинула голову, трепет пробежал по ее телу.
— Ты боишься? — тихо спросил ее Саймон.
— Да… то есть нет. Я… не знаю. Я сейчас как полураспустившийся цветок, которого коснулись первые лучи солнца, — его лепестки вспыхнули внутренним светом, он трепещет в ожидании… чуда.
Саймон глубоко вздохнул и выпрямился так, чтобы видеть лицо Арианы. Ее дымчатые глаза подернула знойная пелена — они мерцали и переливались, предаваясь воспоминанию о пережитой боли и аметистовой мечте.
— Что еще тебе снилось? — прошептал Саймон. — Скажи мне, соловушка.
— Я не могу! — чуть слышно произнесла Ариана.
Саймон чувствовал сквозь тонкую ткань ее рубашки, как краска смущения залила ее тело.
— Ну, тогда покажи мне, — улыбнулся он, склоняясь к ее уху.
Она затрясла головой.
— Это… это потрясет тебя.
— Если я свалюсь в обмороке, дашь мне вина.
Сознание того, что одно ее слово может повергнуть этого сильного мужчину в трепет, обезоружило Ариану. Она зачерпнула еще немного бальзама и вновь стала растирать его грудь.
Когда она провела ладонями по его соскам, из груди его вырвался слабый стон. Она повторила ласку, внутренне удивляясь той власти, которая ей дана над его чувствами.
— Расскажи мне свой сон, — хрипло произнес он.
— Вы принуждаете меня, мой господин?
— Как же я могу принуждать тебя? Ведь в этот раз ты держишь в руках поводья, а не я.
Эти слова осветили душу Арианы, словно солнечный луч, и давние страхи отступили перед этим светом.
— Признайся мне, соловушка. Поделись со мной своей тайной мечтой, от которой ты заливаешься румянцем, подобно небу на рассвете.
