– Если кто-нибудь и может причинить ей боль, то только ты! – вспыхнул Кларенс.
– Я убью тебя, – спокойно повторил Маккейди. Взглянув на кузена, Кларенс увидел в его глазах такое, от чего волосы снова зашевелились у него на голове. Он поспешно отвел взгляд. Необходимо было срочно переменить тему, и, прокашлявшись, он начал:
– Я понимаю, что решение комитета очень неприятно для тебя. Но все не так уж страшно: тебе всего лишь нужно оттянуть выплаты по векселям до тех пор, пока твой локомотив не победит в испытаниях.
Что-то неуловимое опять шевельнулось на дне темных колодцев глаз Маккейди, и у Кларенса возникло неприятное ощущение, что кузен просто смеется над ним.
Он снова откашлялся.
– К сожалению, так как я являюсь членом комитета, любые финансовые взаимоотношения между нами исключаются. Это может быть неправильно истолковано. Некоторые даже могут расценить это как своего рода взятку. – Опасаясь поднять глаза на Маккейди, Кларенс пристально изучал носок своего ботинка. – У меня достаточно избыточных средств, которые я с радостью вложил бы в какое-нибудь стоящее дело. Но я не вижу способа помочь тебе в твоем небольшом затруднении, не привлекая всеобщего внимания. – Кларенс наконец-то решился поднять взгляд. – Ты же знаешь, Мак, как я к тебе отношусь. Для кузенов мы всегда были очень близки. Во многом ты для меня – как брат.
«Ну же, – думал он, пристально изучая лицо сидящего напротив, – выговори наконец это вслух. Посмотри на меня и признай, что я вполне могу быть твоим братом».
Маккейди действительно посмотрел на него, но ничего не сказал. И ничто не отразилось в его темных, бесстрастных глазах.
Кларенс поднялся с кресла и извлек из жилетного кармана часы с репетиром, изо всех сил стараясь выглядеть важным, господином, у которого масса неотложных дел. И никак не мог понять, почему вместо вполне естественного в данном случае ликования он испытывает одну только опустошенность.
Уже в дверях Титвелл остановился и оглянулся на темную фигуру, задумчиво глядящую на огонь. Как всегда, при взгляде на этот породистый, резко очерченный профиль, на жесткий, надменный рот Кларенс почувствовал, как что-то внутри у него сжалось, причиняя острую боль. Любимое и ненавистное лицо… лицо его кузена… его брата.
Кларенс знал, что Маккейди ценой неимоверных усилий удалось убедить нескольких наивных мечтателей вложить деньги в его дурацкий проект. Но все равно основные средства принадлежали Кларенсу. Ведь только банк мог позволить себе рискнуть суммой, достаточной для поддержки компании, которая только встает на ноги.
Кларенс был почти уверен, что не позднее конца июня Маккейди Трелони, двенадцатый граф Сирхэй, со склоненной головой придет в Лондонский механический банк и будет умолять об отсрочке выплат по векселям до окончания испытании. И не получит желаемого. В этом Кларенс был уверен. Точнее, он это совершенно точно знал…
Ведь владельцем Лондонского механического банка был Кларенс Титвелл.
Петарда взлетела ввысь и взорвалась над головами сотней сверкающих звездочек. Искрящийся звездный дождь осветил стволы деревьев, превратив ветви в узловатые руки ведьм, а тени – в резвящихся дьяволят. Ночь выдалась теплая, но Джессалин дрожала, стараясь поплотнее закутаться в плащ.
– Вам холодно, мисс?
Тяжело вздохнув, Джессалин отрицательно покачала головой.
– Нет, Топпер. Просто я, наверное, не смогу. О Господи, если бы бабушка узнала, она мне никогда этого не простила бы.
– А она и не узнает, мисс. Откуда ей узнать? – Маленький жокей, скрестив руки на груди, прислонился к стволу могучего вяза. Красные фонарики, свисавшие с ветвей, бросали кровавые отблески на его лицо. – В этом костюме вас в жизни никто не узнает. А деньги, как ни крути, нужны.
В небо, рассыпая снопы огненных искр, взвилась римская свеча, и вокруг стало светло, как днем. Джессалин невольно вздрогнула и потрогала черную лакированную маску, украшенную блестками, будто хотела лишний раз убедиться, что та на месте. Страх разъедал ее изнутри, как скисшее вино.
На ветвях мерцали разноцветные – красные, синие, желтые – фонарики. Треск фейерверка заглушал веселые звуки вальса. Колоннады и сводчатые галереи окружали усаженный деревьями парк Воксхолл, где можно было встретить нищего и банкира, герцога и сапожника, как и охотившихся за незадачливыми гуляющими карманников и проституток. В небольших, укромных беседках флиртовали дамы и джентльмены за роскошными столами, уставленными ветчиной, цыплятами, сдобными ватрушками и взбитыми сливками с вином и сахаром.
И совсем скоро, вот только закончится фейерверк, большинство гуляющих отправится в деревянную ротонду на вечернее представление. И тогда Джессалин придется…
Желудок снова сжала ледяная рука страха. И все равно ей придется пойти на это. Денег, которые она заработает, хватит надолго. Они с бабушкой смогут прожить на них несколько месяцев. И не только они. Ведь корм для четырех чистокровных лошадей стоит целое состояние, не говоря уже об аренде конюшни в Ньюмаркете…
Над головой, плюясь искрами, изогнулась огненная змея. Чья-то рука легла на плечо Джессалин, и она резко обернулась, чуть не подпрыгнув от испуга. Гоппер, улыбаясь своей обезоруживающей щербатой улыбкой, протягивал ей стакан знаменитого воксхоллского пунша.
– Я купил вам выпить, мисс. Глоток этого пойла, и вы отправитесь в пляс хоть с самим дьяволом.
Джессалин дрожащей рукой взяла стакан, но все же нашла в себе силы улыбнуться пареньку. Сделав первый глоток, она чуть не поперхнулась – пунш растекся по горлу жидким огнем. Но уже через несколько секунд она почувствовала себя гораздо лучше.
Спасибо пуншу, он дал ей мужество подойти к заднему входу в ротонду и смешаться с толпой других исполнителей в расшитых блестками и украшенных плюмажами костюмах. Артисты ждали своего выхода на арену. К Джессалин тотчас же подковылял пузатый толстяк с намазанными маслом, прилизанными кудрявыми волосами. Его тугой воротничок был накрахмален так сильно, что, казалось, если толстяк резко повернется, жесткая ткань просто отсечет ему голову. Это и был мистер О'Хара, нанявший ее на этот вечер, чтобы открыть представление цирковых наездников.
– Мисс Браун? – Тонкие губы толстяка искривились в многозначительной ухмылке. Девица, придумавшая себе такой псевдоним, явно не отличается оригинальностью. – Вы опоздали.
Джессалин не ответила – у нее пересохло во рту, и она при всем желании не могла бы произнести ни звука.
– Снимите плащ.
Несколько секунд она не могла пошевелиться – руки только крепче впивались в грубую ткань. Но Джессалин все-таки заставила себя ослабить завязки, и плащ соскользнул на пол. Мистер О'Хара выдал ей костюм, который, судя по всему, прежде принадлежал мужчине: узкие, с блестками белые трико и ярко-алый, расшитый золотой нитью короткий камзольчик, напоминавший костюмы придворных кавалеров давно минувших дней. Маску в виде головы попугая украшали настоящие, разноцветные перья. Большой изогнутый клюв отклеился и болтался, стоило Джессалин резко мотнуть головой.
