Последнее ее немного раздражало, и не раз. Тристан Берк ненамного выше, чем она, происхождению. В конце концов, она дочь баронета с очень респектабельными связями. Да, он богаче ее отца, но лорда Беннета тоже не назовешь бедняком, а его титул намного старше, чем титул лорда Берка. Так почему бы не считать, что у нее столько же шансов заполучить Тристана Берка, сколько у любой другой девушки в Лондоне? Красивые джентльмены и раньше женились на леди обыкновенной внешности, это не чудо. Может быть, она и дородная, как амазонка, но, как справедливо заметила Эванджелина, Тристан Берк ее выше. И хотя он был способен привести ее в ярость, она все больше и больше убеждалась, что он все-таки не такой грубиян и мерзавец, которым она его поначалу считала. Элис Берк назвала его ужасным, но Джоан никогда не видела, чтобы он вел себя безобразно. Он всего лишь отвечал так же, как она сама с ним обращалась, и это заставляло ее задуматься, что бы произошло, если бы она попыталась с ним флиртовать…
Они висели в воздухе еще некоторое время, любуясь окрестностями, открывающимися со всех сторон. Тристан показывал Джоан ориентиры, которые становились видимыми по мере того, как таял туман. Выглянуло солнце, облака уплыли прочь, и видимость стала намного лучше, но наверху все еще было гораздо холоднее, чем на земле. В конце концов Джоан стала потирать руки, чтобы согреться. Она жалела, что у нее нет ничего более теплого, чем ее короткий серый жакет.
– Вы замерзли? – спросил Тристан. Не дожидаясь ее ответа, он перегнулся за горелку и крикнул: – Мистер Грин, мы готовы спускаться!
– Ой, здесь не так уж холодно, – запротестовала Джоан.
Тристан сделал вид, что из-за ветра не расслышал ее слов. Он снова привлек ее вплотную к себе и обернул вокруг нее полы своего плаща для верховой езды. Джоан закрыта глаза и позволила ему ее обнимать. Она снова жалела, что они на воздушном шаре не одни, особенно когда он обнимал ее вот так. В тепле его плаща, в его надежных объятиях ей было хорошо и совсем не хотелось спускаться на землю.
Мистер Грин перегнулся через борт корзины и стал махать шляпой своим людям, оставшимся внизу. Через несколько секунд Джоан почувствовала первый рывок за канаты, которые стали спускать шар вниз. Величественная картина постепенно исчезала из виду и вот корзина с глухим стуком опустилась на землю.
Тристан первый выпрыгнул из корзины и протянул руки к Джоан. Она оперлась на его плечи, и он поднял ее над бортиком корзины, словно она была легонькой девочкой. Когда ее ступни коснулись твердой земли, она слегка споткнулась – после покачивающегося пола плетеной корзины твердая земля поразила своей неподвижностью. Но Тристан тут же взял Джоан за талию и помог удержать равновесие. Это оказалось так приятно, что ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы отстраниться от него.
Тристан сказал несколько слов мистеру Грину, Джоан тоже поблагодарила воздухоплавателя. Помощники Грина окружили воздушный шар, стали привязывать канаты и загружать в корзину балласт, а Джоан с Тристаном ушли.
По сравнению с взглядом с высоты на земле мир казался очень маленьким и плоским. Джоан снова представила себе пологие холмы, извивающуюся реку, скопления домов, сияющие шпили церквей и счастливо вздохнула. Вот это было приключение! О таком зрелище она никогда даже не мечтала.
– Спасибо. – Она помолчала и добавила: – Спасибо, Тристан.
Услышав свое имя, он резко поднял голову и быстро посмотрел на Джоан. Мгновение его зеленые глаза смотрели настороженно, но потом он улыбнулся:
– А, леди побеждает. Я должен вам шиллинг.
Джоан закатила глаза.
– Оставьте этот дурацкий шиллинг себе. Я просто пыталась вас поблагодарить.
Его улыбка поблекла, и какую-то долю секунды он выглядел неуверенным.
– Ну, я должен был сделать что-нибудь впечатляющее.
– Зачем? Я ожидала обычной прогулки в коляске.
– Обычной прогулки! – Он состроил скучающую гримасу. – Кому это надо? Это же так традиционно, так обыкновенно, так скучно… ваши собственные слова, мадам.
– А с вами ничто не должно быть традиционным или обыкновенным, – сухо заметила Джоан. – Полагаю, я должна быть благодарна, что вы не арендовали воздушный шар посреди Сент-Джеймского парка.
Тристан усмехнулся.
– А что? Это было бы зрелище! Вы поднялись бы со мной, если бы я это сделал?
– Определенно нет.
– Неужели вы бы отказались? – Он понизил голос: – Но ведь вам понравилось. Что изменилось бы, если бы люди увидели, что вам это нравится?
– Люди увидели бы меня с вами, – выпалила Джоан, не подумав.
– Верно. – С лица Тристана исчезла чарующая усмешка. – Упаси вас боже от этого.
– Нет. – Джоан встала как вкопанная. Тристан, сделав еще несколько шагов, тоже остановился. – Я не это имела в виду, – сказала она в качестве извинения. – Я правда получила огромное удовольствие и исключительно благодаря вам. Потому что у вас возникла такая неожиданная, блестящая идея и вы приложили немало труда, чтобы ее воплотить.
Тристан стоял и смотрел на нее. Пока они были наверху, ветер немного растрепал его длинные волосы, и несколько прядей трепетало около его щеки. Редкий случай, но в выражении его лица не было даже намека на насмешку, высокомерие или иронию. Он просто стоял и ждал ее объяснений.
И она должна была объяснить ему все честно, не прячась за отговоркой, что ее мать этого не одобрит. Джоан не раз желала, чтобы у нее было больше храбрости, больше дерзкой готовности идти своим собственным путем и преследовать собственные интересы, что бы ни говорили ее мать и общество. Она бунтовала, но по мелким вопросам, а когда возникала угроза вызвать неодобрение общества или разочарование матери, она обуздывала свои порывы. Спрятать очередной выпуск «Пятидесяти способов согрешить» было мелкой провинностью, но если бы она стала разгуливать по всему Лондону в обществе Тристана Берка, к этому было бы совсем другое отношение.
Она неловко добавила:
– Я просто не привыкла к тому, чтобы на меня все смотрели. Обычно это происходит по неправильным причинам и редко кончается для меня добром.
После небольшой паузы Тристан спросил:
– А что бы вы считали правильной причиной?
– Ну…
Джоан прикусила язык. Если бы на ней было потрясающе модное платье, или если бы она похудела на двадцать килограммов, стала ниже на шесть дюймов и выглядела как сирена-соблазнительница, или если бы сделала нечто удивительное, например, проявила доселе неизвестный талант к пению итальянских арий… Или, может быть, привлекла внимание джентльмена, который был самой желанной партией во всем Лондоне, – вот это были бы правильные причины.
