– Я с вами согласна, – сказала мадам Ренад. Чуть помедлив, она отложила ложку и промокнула губы салфеткой. – Здесь была целая толпа слуг, не меньше, чем у Уолвингтонов. Прошу заметить, что этот дом гораздо меньше, поэтому нужды в таком количестве прислуги не было. Но лорд и леди Эйвери хорошо заботились о нас, и мы были довольны своим положением, пока… В общем, никто ни на что не жаловался.
– Рада это слышать, – сказала Ребекка. Все снова занялись супом; когда же он был съеден и к столу подали пирог, ветчину и сыр, Ребекка взяла у Молли ломоть свежеиспеченного хлеба, только прибывшего из печи. – Наверное, потом я осмотрю третий этаж, – добавила Ребекка, чтобы нарушить воцарившееся молчание. – Я там еще не была.
– Не думаю, что это удачная мысль, – тихо сказала мадам Ренад. – Наверное, вам сперва следует обсудить ваше намерение с супругом.
Слова кухарки удивили Ребекку. Что она имела в виду?
– Но это мой дом, мадам. Почему бы мистеру Невиллу возражать, если мне хочется немного осмотреться? – Ребекка замолчала, вспомнив, как не хотелось Дэниелу вести ее наверх. И он явно обрадовался, когда Хопкинз помешал им совершить экскурсию по дому. Откашлявшись, она спросила: – Или вы знаете… нечто такое, чего не знаю я?
Мадам Ренад замерла в напряженной позе. Молли занялась хлебом и сыром, а Хопкинз, казалось, был готов в любой миг выбежать из комнаты. Лора же молча сидела подле хозяйки, делая вид, что разговор ее нисколько не интересовал.
– Не молчите, ради бога… – пробормотала Ребекка, обращаясь ко всем присутствующим. – Очевидно, все вы знаете, почему мой супруг избегает подниматься на третий этаж. Только я по-прежнему в потемках…
– Там находится детская, – сказала мадам Ренад. Как будто это все объясняло!
– И что же? – спросила Ребекка, решив во что бы то ни стало вытащить из упрямой кухарки всю правду.
– Как раз там мистер Невилл и нашел прощальную записку от матери в тот самый день, когда она уехала.
– О-о!.. – вырвалось у Ребекки.
– Вот именно, – кивнула кухарка.
Ребекка долго молчала, обдумывая услышанное. Конечно, она знала от Дэниела о записке, но никогда не спрашивала, где он ее обнаружил. Но неужели они жили в доме, где Дэниела постоянно терзали мучительные воспоминания? Наверное, здесь в каждом углу ему мерещились тени прошлого…
– Я знаю, что значит потерять родителей, – сказала она наконец, выразительно взглянув на Лору; только та по-настоящему понимала, каково это – видеть, как пылает в огне пожара твой дом, а ты знаешь, что родители внутри. Ребекка ни разу не возвращалась на пепелище. Да, конечно, родственники держали ее взаперти, однако она знала, что не отважилась бы это сделать, даже если бы могла. Слишком уж болезненным оказалось бы такое возвращение… Так каково же Дэниелу жить в доме, который напоминает об ужасных утратах? – Зато у меня было счастливое детство, – неожиданно добавила Ребекка.
На губах мадам Ренад заиграла улыбка.
– О, уверяю вас, детство вашего супруга – тоже! Его родители очень любили друг друга, а свое дитя они любили еще больше.
Ребекка попыталась вставить слово, но кухарка, покачав головой, с жаром продолжала:
– Его детство было счастливым, и мне редко доводилось видеть ребенка, которого родители так обожали бы, так баловали.
– Но однажды его мать вдруг решила, что кого-то другого она любит еще сильнее, – прошептала Ребекка. Чувство утраты наверняка было для Дэниела опустошительным, а затем еще – и гибель отца. В один миг была разрушена вся жизнь, исчезло все, что было дорого для мальчика.
Сидя за столом и глядя в свою тарелку, Ребекка чувствовала, как щиплет глаза от подступающих слез. И ей вдруг ужасно захотелось побыстрее увидеть Дэниела и поговорить с ним. И не важно, что он не способен ответить на ее любовь. Ребекка поняла, что свою к нему любовь она больше скрывать не может и не хочет.
– С вашего позволения… – сказала она, поспешно вставая из-за стола. – Думаю, пойду наверх и дождусь мужа. Полагаю, он может вернуться в любую минуту. – Она повернулась к мадам Ренад. – Обед был замечательный. Спасибо вам.
Время шло, а Дэниел все не появлялся. Ребекка, устроившаяся в гостиной со своими акварелями, каждые десять минут подходила к окну в надежде увидеть мужа, подходившего к парадной двери с веселой улыбкой на губах. Но его нигде, нигде не было видно!
Когда начало смеркаться, Лора и Молли зашли в гостиную, чтобы зажечь масляные светильники и подбросить дров в камин.
– Не желаете ли, чтобы вам принесли чаю? – спросила Молли; ее щебечущий голосок выдавал волнение. – Может быть, еще и сандвичей?
– Спасибо, но кажется, я охотнее выпила бы бренди, – призналась Ребекка. Акварель была забыта – Ребекка уже долго стояла у окна, глядя на улицу. Становилось трудно разглядеть лица прохожих, однако Дэниел, если появится… когда появится… скорее всего, он должен подъехать в наемном экипаже.
– Он обязательно вернется, миледи, – сказала Лора с уверенностью в голосе.
Но горничная не знала, что произошло той ночью. И не знала, что Старкли рассказал о Гроувере. Ребекка же ужасно тревожилась. «Неужели с Дэниелом что-то случилось?» – думала она. И она уже была почти уверена в этом. В противном случае он послал бы записку – сообщил бы, что задержится. Явилась непрошеная мысль и о том, что муж наслаждается обществом другой женщины. Но Ребекка тотчас отогнала эту мысль, потому что сердцем знала: дело совсем не в этом. Дэниел обещал хранить ей верность, и она знала, что муж говорил это всерьез.
– Да, Лора, думаю, ты права, – ответила Ребекка. – Тем не менее я все-таки полагаю, что мне нужно кое-что покрепче, нежели чай.
Налив в бокал бренди, Лора поставила его на боковой столик. Молли же вышла из гостиной.
– Я не знала, что вы любите спиртное, миледи.
Ребекка обернулась к горничной.
– Я этого не говорила.
Усмехнувшись, Лора подала хозяйке бокал, и Ребекка сделала осторожный глоток. Поморщившись, пробормотала:
– Сомневаюсь, что мне когда-нибудь понравится этот напиток.
– Не желаете ли шерри?
– Нет, спасибо. Но хотела бы, чтобы ты составила мне компанию – как раньше. – Ребекка чувствовала, что ее волнение растет с каждой минутой. И заниматься акварелью она уже не могла – думала только о Дэниеле и о том, что могло с ним приключиться. – Если он не вернется в ближайшие полчаса, я попрошу Хопкинза разослать посыльных.
– Конечно же, он скоро вернется, – сказала Лора. – Не представляю, что может ему помешать.
Зато Ребекка представляла. И теперь сходила с ума от тревоги и страха.
Открыв глаза, Дэниел взглянул на темнеющее небо – то есть на тот его кусочек, что проглядывал меж нависавших над ним зданий. Боль раздирала внутренности, и глаза его снова закрылись. Господи, он скоро умрет…
