— Знаешь, Уильям, теперь, когда я женился на твоей сестре, мы с тобой стали братьями. Так что называй меня Йен, хорошо?
Уильям просиял:
— Честно?
— Честно. — Йен посадил его себе на колено и, как обычно, почувствовал прилив нежности. — А когда мы с твоей сестрой через неделю вернемся и отвезем вас в Честерли, возможно, купим вам настоящих пони.
— Здорово! — Уильям повис у Йена на шее. — Вы самый лучший в мире брат!
— Во всяком случае, самый богатый, — уколола Фелисити. И когда Йен улыбнулся ей, добавила: — Ты их избалуешь.
— Я просто придумываю, чем их занять по утрам, чтобы они не барабанили в двери спальни.
— Ты чересчур щедр. — Она обвела взглядом комнату. — Рождественский дед повел себя неразумно.
— Возможно. В последнее время он пренебрегал Тейлорами, так что задолжал им. — Он подбросил Уильяма на колене. — Тебе не кажется, что Рождественский дед принес слишком много подарков, мой мальчик?
— Нет! — крикнул Уильям.
— Вот видишь? — засмеялся Йен. — Мужчины не возражают. Только ты недовольна.
Она фыркнула.
— Потому что я среди них единственный здравомыслящий человек.
— Но я и для тебя приготовил подарок. Надеюсь, ты не откажешься?
Она зарделась от удовольствия.
— Подарок? Для меня?
— Конечно. Ведь ты моя жена. Она отвернулась и пробормотала:
— Д-да, но у меня для тебя… то есть… не было времени и…
— И денег. Все нормально.
Он снял Уильяма с колен, и тот ринулся в коридор, вопя:
— Джоржи, представляешь? Йен купит нам пони! Йен подошел к окну, достал из-за шторы кучу свертков и протянул Фелисити.
— Мне ничего не надо. А вот тебе… Ее глаза сияли.
— Не знаю, что и сказать.
— Сначала посмотри. Может, не понравятся.
Она взяла прямоугольную коробочку, и он напрягся. Ему редко приходилось делать подарки женщинам, но он почему-то думал, что Фелисити не похожа на его любовниц, что ей не нужны безделушки, украшения и кружева. Но сейчас заколебался, может, он ошибся, может, она разозлится?
Она открыла коробочку и вынула серебряный цилиндрический предмет. Растерянно повертела в руках.
Подошел Джеймс, скрестив ноги, сел рядом с ней.
— Это авторучка, — объяснил Йен. — Некто Джон Шеффер в прошлом году получил на нее патент. С ней не нужна чернильница. — Он взял у нее авторучку и показал, как она работает — нажал на кнопочку, и на кончике пера повисла капля чернил. — Я инвестировал компанию Шеффера, по-моему, его изобретение будет иметь успех. Я попросил его сделать ручку специально для тебя, на прошлой неделе, как только мы вернулись от Уортингов. Видишь? На ней выгравированы твои инициалы.
Он вытер кончик пера оберточной бумагой и отдал ей авторучку. Она не произнесла ни слова. Ручка ей не понравилась? Черт, напрасно он рискнул.
Перо — это слишком заурядна для ее страстной натуры. Фелисити — женщина необыкновенная.
Молчание затягивалось, и Йен небрежно сказал:
— Посмотри, что в других коробках. Ручка — скорее эксперимент, чем подарок, я думал, ты опробуешь ее и скажешь, как она работает.
Фелисити подняла голову, в глазах у нее блестели слезы.
— Это самый лучший подарок в моей жизни!
— Тебе нравится?
— Еще бы! Теперь у меня не будет чернильных пятен на пальцах. — Утирая слезы, Фелисити бережно положила ручку в коробочку. — Я буду беречь ее, как сокровище.
Йен протянул ей вторую коробочку.
— Не надо было так много покупать. Ведь у меня для тебя ничего нет.
Йен подарил ей кружевной веер, шелковые чулки, рубиновые серьги, за которые он заплатил огромные деньги. Каждую вещь она встречала восторженным восклицанием. Просмотрев все подарки, Фелисити снова взяла авторучку и, просияв, черкнула по бумаге.
Вдруг она подняла на него глаза.
— Погоди! — Она что-то прошептала Джеймсу на ухо, и тот выбежал из комнаты.
— Что ты задумала?
Она загадочно улыбнулась.
— Сейчас увидишь.
Джеймс принес картину, отдал сестре, а та вручила ее Йену.
— Любимая папина картина. Я не могла ее продать. Но раз мы поженились, теперь будешь ею наслаждаться.
Йен с удивлением разглядывал картину. Легко понять, почему ее беспутному отцу она так нравилась. На картине был изображен гарем; видимо, ее рисовали по заказу кого-то из любителей эротики. Голый по пояс смуглолицый султан стоит на помосте, со скрещенными на груди руками, оглядывая полуодетых красавиц, возлежащих в разных позах.
— Ты даришь мне эротическую картину? Она вспыхнула и бросила взгляд на Джеймса.
— Это не… Нуда, но я… Ее нарисовал испанец. Вот почему я подумала о тебе. Художник малоизвестный.
— Известность ему не грозит. — Йен внимательнее рассмотрел картину, не в силах сдержать улыбки. Только Фелисити могла подарить мужу явно скандальную вещь.
— Папа ее купил, потому что восхищался красками и линиями, — стояла она на своем.
— Не сомневаюсь, что он ею восхищался. — Йен хохотнул. — Особенно обнаженными телами и их линиями.
— Йен! — Она с беспокойством посмотрела на Джеймса, но тот уже потерял интерес к их разговору и разглядывал авторучку. — Султан тоже очень хорошо получился, правда?
Султан? Он еще раз посмотрел на фигуру султана и вдруг понял, почему она решила подарить ему эту картину. У него поднялось настроение.
— А что? Неплохо.
— Сразу видно, что художник — испанец, — промолвила она. — У него султан похож на испанца. Черты лица как у кастильца.
— Да, это кастилец. — Он понизил голос. — Как я. Она опустила голову.
— В общем, я подумала, что картина может тебе понравиться. Ладно, пойду помогу миссис Бокс проследить за тем, как готовят обед. А ты присмотри за мальчиками…
— Разумеется. — Она ошеломила его и теперь хочет сбежать. — Позже обсудим с тобой эту картину.
— Что ты имеешь в виду?
— Любопытно узнать, что привлекает в этой картине тебя.
— Меня? Н-ничего, — ответила.она заикаясь и покраснела. — Я, пожалуй, п-пойду.
Едва сдержав смех, Йен посмотрел ей вслед. Теперь он знает, как одержать победу над ней! Он ни на йоту не продвинулся, наступая с деликатностью артиллерийского дивизиона. Она хочет его также страстно, как он ее, но угрозы тут не помогут, Фелисити не сдается, гордость ей не позволит.
Надо провоцировать ее, искушать. Она с восторгом приняла его подарки, с трудом поборола смущение, вручая ему картину. Ей трудно смириться с тем, что он ухаживал за другими. Ее мучила ревность. А теперь пусть посмотрит, как он заботится о ее братьях.
Ему, конечно, не терпится затащить ее в постель, но он не будет торопиться. Никаких приставаний, только ухаживания. Пусть на коленях умоляет его овладеть ею.
