— Но почему мой дядя пытается погубить вашего отца?
— А почему он делает все то, что делает? Почему он хочет получить опекунство над Тессой?
— Без сомнения, из–за денег. Мой брат оставил опекуну весьма значительную сумму. Вот почему они хотели заполучить меня, когда я был ребенком. Я приносил им немалый доход.
И потому что леди Бикем была нужна жертва для запугивания. По крайней мере так ей казалось после того, что рассказал отец.
— Ну… в деле папы все гораздо сложнее. Они с сэром Рандолфом не ладят уже много лет. А поссорились они в то время, когда я была девочкой. — «После того как папа узнал, что с тобой делают твои дядя с тетей», — хотелось ей сказать.
Да, ей очень хотелось рассказать ему и об этом тоже, но она не решалась. Сначала следовало переубедить его, чтобы он понял, что она ему не враг.
Какое–то время он молча смотрел на нее, обдумывая ее слова, потом спросил:
— Почему я должен вам верить? Ведь вы с самого начала могли обратиться ко мне за помощью, однако не сделали этого.
— А если бы сделала? Не зная меня, вы стали бы меня избегать, вот и все. Поэтому я ничего вам не говорила, только просила познакомить меня с сэром Хамфри. Я боялась, что если вы узнаете об обвинениях, которые сэр Рандолф выдвинул против моего отца, то откажетесь помочь мне. Ведь ваше вмешательство могло помешать вам получить опекунство над племянницей. В конце концов, у вас не было причин верить мне, не было причин принимать мою сторону.
Он снова задумался.
— А сейчас у меня есть причины верить вам?
— И сейчас нет. Если не считать того, что сейчас вы знаете меня лучше. Именно поэтому я надеюсь, что вы все–таки поймете меня, поймете мою ситуацию.
Глаза его на мгновение потемнели, но только на мгновение.
— Ах да, ваша «ситуация»… Полагаю, пришло время рассказать о ней. Рассказать правду, всю правду.
Мэдлин кивнула. Ничего не утаивая, она рассказала о смерти миссис Кросби. Не утаила даже мерзкие обвинения сэра Рандолфа.
Энтони внимательно выслушал ее.
Когда она закончила, он посмотрел на нее так, как судья смотрит на вора, сидящего на скамье подсудимых.
— Что ж, я признаю, мой дядя бессердечен. Но я знаю и другое: он никогда ничего не делает без причины. Не очень–то верится, что из–за давней размолвки с вашим отцом он вдруг станет возводить целую гору лжи, чтобы уничтожить уважаемого доктора. И уж тем более трудно поверить в то, что он желает ему смерти.
— Я понимаю, что вам трудно в это поверить, — вздохнула Мэдлин, — но, к сожалению, это правда, чистейшая правда.
Он тоже вздохнул:
— Трудно поверить вам еще по одной причине. Мне придется съездить в Телфорд, чтобы проверить, насколько правдивы ваши слова. Но вы за это время можете выступить здесь перед судом на стороне моего дяди.
— О, ради Бога, Энтони! Зачем мне делать это?!
— Возможно, для того, чтобы мой дядя прекратил преследовать вашего отца.
— Вы же прекрасно знаете, что это не так. Я ни за что не смогла бы причинить вред вашей племяннице. Как вы можете так говорить?
Он что–то пробурчал себе под нос и запустил пятерню в волосы. Затем со вздохом пробормотал:
— Я уже не знаю, в какую версию вашей истории верить. Как можно понять женщину, которая отдает свою девственность мужчине по расчету…
— Я, кажется, говорила вам: начиналось это именно так, но закончилось совсем по–другому, — перебила Мэдлин. — Вот почему я от вас ушла. Мне не хотелось разрушать то прекрасное, что было в ту ночь между нами. — Энтони закрыл лицо ладонями, а Мэдлин тихо добавила: — Именно поэтому я пыталась не позволить вам солгать из–за меня сегодня утром. Я не хотела, чтобы вы из–за меня погубили будущее вашей племянницы.
Она положила руку на его плечо, и он, вздрогнув, проговорил:
— Мэдлин, чего вы хотите от меня? Разве не достаточно того, что вы почти свели на нет мои шансы получить опекунство над Тессой?
— Я просто хочу, чтобы вы поверили мне, — прошептала она. — Хочу, чтобы вы не думали обо мне так плохо. Больше мне от вас ничего не нужно.
— Больше не нужно?! — Он откинулся на спинку сиденья. — Так, значит, вы оставили попытки познакомиться с сэром Хамфри? Или все это тоже было уловкой?
«Ах, он по–прежнему не верит мне», — подумала Мэдлин.
— Если это была уловка, тогда я очень хорошо все рассчитала, — заметила она. — Ведь я писала письма сэру Хамфри задолго до вашего появления в школе. Неужели вы считаете, что я каким–то образом могла предвидеть ваше появление в школе?
Энтони посмотрел на нее с удивлением:
— Вы писали ему?
— Я же говорила вам об этом. Вы что, забыли?
— Ах да, конечно… — Он на несколько секунд задумался, потом вдруг постучал по потолку экипажа. Когда кучер открыл окошечко, он назвал адрес.
— Куда мы едем? — спросила Мэдлин.
Энтони захлопнул окошечко и с мрачным видом пробурчал:
— Вы хотели познакомиться с сэром Хамфри, не так ли? Вот туда мы сейчас и поедем.
Что–то в его поведении насторожило Мэдлин.
— Почему именно сейчас?
— Потому что если вы говорите правду, то тогда у него есть записи всего, что вы только что сказали. Но если вы лжете…
По спине ее пробежал холодок. Все могло получиться совсем не так, как хотелось бы.
— Вы предполагаете, что он видел эти письма? Но очень может быть, что его жена уничтожила их. Возможно, он ничего о них не знает.
— Будем надеяться, что видел и помнит о них.
— А если нет? — спросила Мэдлин. — Что вы сделаете со мной, если все это ни к чему не приведет?
Вопрос, похоже, не понравился ему. Отвернувшись к окну, он проворчал:
— Думайте об этом так: вы хотели встретиться с ним, и теперь ваше желание осуществится.
«Что ж, пожалуй, он прав, — сказала себе Мэдлин. — Во всяком случае, выбора у меня нет».
— Прекрасно, — она попыталась улыбнуться, — поедем знакомиться с сэром Хамфри.
Дорогой кузен,
мне кажется, Вы слишком много протестуете, сэр. Я подозреваю, что Ваша неприязнь к виконту происходит вовсе не от заботы обо мне. Похоже, Вам не нравится, что он отвлекает мое внимание от Вас — особенно учитывая его репутацию соблазнителя вдов. Но Вам не нужно беспокоиться на этот счет — лорд Норкорт совершенно ясно дал понять, что его взоры устремлены только на одну леди. Таким образом, Вы остаетесь моим самым важным советчиком. Во всяком случае — пока.
Ваша честная родственница Шарлотта
Когда они доехали до сэра Хамфри, Энтони понял, что уже проиграл этот поединок. Он начал проигрывать его с того момента, как Мэдлин отразила его первое обвинение мечом рассудка и логики.
Она была права: его домыслы и предположения были совершенно бессмысленны. Ведь если бы она действительно решила предать его ради какой–то дьявольской сделки с его дядей, то зачем тогда ей впутывать в это дело сэра Хамфри? И зачем все эти сложности с вечеринкой и веселящим газом? А если она собиралась воспользоваться вечеринкой, чтобы выставить его неисправимым развратником, которому нельзя доверять ребенка? Нет–нет, едва ли. Ведь он с самого начала ясно дал понять, что сам не будет участвовать в этой вечеринке.
