Однако Акора жила по иным законам. Иные законы царили и в сердце человека, который в один прекрасный день должен стать ее правителем.
– Удивительное зрелище, – тихо проговорил Гейвин. Они стояли, крепко обнявшись, и затаив дыхание смотрели, как природа демонстрирует им свою невообразимо огромную мощь.
Длинные искрящиеся струи расплавленной лавы продолжали выстреливать в небо и, повисев там несколько мгновений, проливались дождем на три маленьких островка.
– На мой взгляд, не так уж и опасно, – промолвила Персефона.
Впрочем, если бы она осталась на Дейматосе, она сейчас бы так не говорила.
– К сожалению, все только начинается.
Через несколько минут стало ясно, что он прав. Пучины ада загрохотали и взметнули ввысь гигантское облако пепла и камней. Облако поднялось так высоко, что казалось, у него нет конца. Оно повисло, заслонив собой солнце, и стало быстро увеличиваться в размерах.
В такой картине красота уже отсутствовала. В ней чувствовалось что-то демоническое и страшное. Персефона не на шутку испугалась.
– Пойдем-ка лучше в дом, – спокойно позвал ее Гейвин и направился к хижине.
Войдя в комнату, они заткнули полосками ткани щель под дверью и оконные рамы. Гейвин убедился в том, что дымоход камина закрыт, а потом наполнил водой несколько ведер и поставил их так, чтобы они оставались под рукой.
Персефона не стала спрашивать, зачем вода. В пепельном облаке наверняка присутствовали горящие частицы. Если их принесет сюда, деревянная хижина может загореться.
Стоял полдень, но свет быстро мерк. Небо над Ако-рой сделалось сначала серым, потом черным. Пока еще что-то различалось, Персефона и Гейвин видели за окнами растущее облако пепла. Скорее всего ветра не было, потому что облако поднималось прямо вверх, постепенно сгущаясь.
Вскоре совсем стемнело, и Гейвин зажег небольшой фонарь. Они сели вдвоем на кушетку, он обнял ее за плечи. Воздухом, хотя и едким от дыма, можно еще было дышать. Гейвин дважды выходил из хижины, чтобы проверить крышу и осмотреть окрестности.
Когда он вернулся во второй раз, лоскут, закрывавший его лицо под глазами, стал темным от пепла.
– Ну, как там? Совсем плохо? – спросила Персефона.
– Идет легкий дождь из пепла, но я ожидал худшего. Огня нигде не видно, и, что самое главное, нет даже намека на газ.
– Ты ожидал, что будет газ?
– Я читал, что некоторые вулканы выпускают быстро движущиеся облака ядовитого газа. Если такие облака проносятся над населенными районами, то люди почти наверняка погибают.
– Ты ничего не говорил.
– Зачем? Напуганные акоранцы и без того понимали, что им следует как можно быстрее покинуть острова. Они не нуждались в дальнейших уговорах. Если появится газовое облако, его задержат горы и утесы, образующие границы Акоры. Людям на кораблях не грозит отравление.
Персефона кивнула. Она только сейчас начала постигать, какое бремя ответственности лежало на плечах Гейвина. Он лучше всего знал истинный характер опасности, с которой они столкнулись, и масштабы бедствия, которое могло постигнуть акоранцев.
Чтобы отвлечься от тяжелой темы, Персефона спросила:
– Как там медведь? Гейвин улыбнулся:
– Мишка в полном порядке. На поляну просыпалось несколько кусков пемзы, но пока все не так уж плохо. Хороший дождичек смоет весь пепел. – Опять сев рядом с ней, он добавил: – Думаю, внизу дела обстоят гораздо хуже.
– Если бы ветер дул в нашу сторону, нам бы не поздоровилось.
Он кивнул.
– Удача пока нам улыбается.
Удача продолжала им улыбаться на всем протяжении неестественно долгой ночи. Персефона и Гейвин почти не разговаривали: непрерывный рев вулкана служил напоминанием о нависшей над ними опасности. Они съели ягоды, которые набрала Персефона, и оставшиеся лепешки. Гейвин еще несколько раз выходил из хижины, чтобы удостовериться в отсутствии пожара. Ближе к рассвету на хижину со стуком упал какой-то предмет. Персефона мгновенно очнулась от легкой дремоты. Гейвин подбежал к двери.
– Сиди здесь, – приказал он, вновь заматывая лицо тряпкой, и ушел, затворив за собой дверь.
Персефона думала, что он скоро вернется, но минуты шли, а он все не приходил, и она решила отправиться за ним. Несомненно, он привык раздавать приказы, но с какой стати она должна ему подчиняться? Особенно сейчас, когда внутренний голос подсказывал ей, что с ним может случиться беда.
Защитив собственное дыхание тряпкой, она толкнула дверь и шагнула в кошмар. Вулканическое облако немного уменьшилось, и она смогла рассмотреть изменившийся ландшафт, подсвеченный лучами восходящего солнца. Первое, что она заметила: здесь присутствовал только один цвет – серый. Серыми стали поляна, хижина, деревья вдали, медведь и остальные скульптуры, стоявшие на прежних местах. Персефона осторожно шагнула вперед, погрузив ногу в мягкий пепел, который тут же начал оседать на ее обнаженные руки и тунику.
– Гейвин! – крикнула она. Повязка, закрывавшая ее рот и нос, слегка заглушала голос. Не дождавшись ответа, она крикнула громче: – Гейвин!
Он вышел из-за угла хижины, держа в руке большой кусок камня.
– Я же велел тебе сидеть в доме!
– Я волновалась за тебя.
Его глаза над повязкой весело блеснули. Неожиданно он бросил в нее камень.
Она охнула и инстинктивно выставила вперед руки, поймав до странности легкий булыжник.
– Что это?
– Пемза, – пояснил Гейвин. – Прямо из кратера вулкана. Она почти такая же невесомая, как воздух.
Персефона взвесила кусок камня на ладони. С виду очень тяжелый, он действительно оказался легким как пушинка.
– Он упал на хижину?
– Думаю, да. Удар получился сильным не столько из-за веса камня, сколько из-за его скорости.
Персефона засмеялась и бросила пемзу на землю.
– Облако уменьшается, – заметила она, взглянув в сторону Внутреннего моря.
Гейвин кивнул.
– Зато вернулась лава. Зрелище потрясающее! Она хотела пойти посмотреть, но он ее удержал:
– Пока не ходи. Сверху еще сыплются куски пемзы. Она нахмурилась, но спорить не стала. Вернувшись в хижину, она смыла пепел с рук и лица и прошла в главную комнату. Гейвин стоял у окна и смотрел в него.
– Ты можешь разглядеть что-нибудь внизу? – спросила Персефона, подойдя ближе.
С тех пор как началось извержение, они не разговаривали на личные темы. У них и так хватало проблем, но его близость рождала в ее душе приятное волнение. Обстоятельства заставили их уединиться от всего мира, и Персефона чувствовала себя счастливой, находясь рядом с Гейвином.
– Совсем немного, – ответил он, обернувшись к ней. – Отсюда невозможно понять, насколько серьезный урон нанесен островам.
