Ее дом Филипп нашел, изрядно проплутав по улицам. Он сразу выделялся в ряду других особняков. Прежде всего тем, что его окна были наглухо закрыты черными шторами, словно в доме давно никто не жил. На Филиппа неприятно подействовала такая мрачная картина.
Он представил, что нежнейшая Эллин томится в этом бараке!
Филипп подошел к дому и толкнул парадную дверь. Она оказалась незапертой. Юноша вошел внутрь.
На пороге его ждал огромный негр.
— Я Филипп Робийяр, — робко произнес Филипп. — Мне нужно видеть вашу госпожу.
Громила кивнул головой, посторонился, пропуская Филиппа вперед.
Дом был странным, и если бы Филипп меньше волновался, он бы это заметил, но он думал о другом. О том, какая у него будет встреча с Эллин. Он мысленно говорил с ней всю дорогу, и вот теперь…
И вот теперь… слов не осталось. «Я ей скажу, что хочу поцеловать ее, и она мне вправе отказать, потому что я слишком долго испытывал ее терпение». Но, впрочем, если бы сейчас показалась Эллин, он бы все это позабыл.
— Пришли, — сказал черный великан, что вел по мрачному лабиринту комнаток и коридоров вверх, как будто по таинственной схеме души.
Филипп прикусил язык. Дверь отворилась.
— Эллин! — захотел позвать Филипп.
Но на пороге показалась незнакомая девушка. Глаза ее были какие-то странные. Они смотрели мимо Филиппа.
— Вы Филипп Робийяр? — произнес чей-то голос. Как будто не ее.
Юноша не сразу понял, что он принадлежит этой мисс. Голос был мертвый.
— Да, — сдавленным шепотом сказал он.
— Я вам писала, — сказала девушка. — Вы получали мои письма от Серны?
— Нет, — опять сдавленным шепотом ответил Филипп.
— Что же, не страшно! Меня зовут Роз Бибисер. Я живу здесь одна. А вы — с Чарльзом Батлером?
— Не с ним. В его доме, — фальцетом поправил ее Филипп.
— Именно это я и хотела сказать, — голос девушки был искусственный и по прежнему отдален от нее самой. Казалось, он струится с потолка.
— Вы, видно, устали с дороги?
— Нет, — ответил Филипп.
Он все ждал, что сейчас отворятся другие двери и выпорхнет Эллин, как обещал ему Батлер.
Филиппу только очень не хотелось, чтобы их встреча произошла при этой девушке. Неживой.
Он замер, пытаясь как-то выставить хозяйку из той комнаты, где должны были встретиться ее гости!
Куда вот-вот должна была войти Эллин.
— Мне сказали, что здесь я найду мисс Эллин, — сказал с замиранием сердца Филипп.
— Да, — ответила Роз Бибисер. — Сейчас она к вам выйдет.
Девушка с мертвым взглядом хлопнула в ладони.
«Знак для Эллин?» — подумал Филипп. Он попытался дать понять девушке, что ему нужно, чтобы их оставили вдвоем с его любимой.
— Мисс, я бы хотел остаться с ней наедине, — пресекающимся голосом вымолвил юноша.
— Хорошо, — сказала безжизненно Роз Бибисер. — Эллин сейчас приводит себя в порядок. Подкрепите свои силы, выпейте вот это, это совершенно необходимо для вашего здоровья.
И она поднесла гостю пиалу с чаем, от нее исходил аромат персика. Филипп, желая поскорее исполнить ритуал гостеприимства, одним духом осушил поднесенную ему чашу. И стал ждать. Девушка вышла. Филипп почувствовал, что с ним стали происходить странные, удивительные вещи. Он увидел себя со стороны. Увидел, как расширяются собственные зрачки. Память отступила куда-то назад. Наступило только настоящее.
Юноша ощутил: с ним происходит что-то очень важное и приятное.
Вдруг дверь отворилась!
Филипп бросился вперед и…
УВИДЕЛ ЕЕ!
Боже, я тебя дождался, — прошептал Филипп. На глазах его выступили слезы. Лучи солнца затопили комнату.
Филипп стал куда-то проваливаться. — В какую-то лучезарную яму. — Он закричал: «Нет!» — и на дне этой ямы увидел Эллин. Она успела схватить его за руку и удержать рядом с собой.
Трагическая развязка представления
После ухода Филиппа с погонщиком и Эллин с отцом платформа опустела. Но это на первый взгляд. Из дальнего вагона показался несчастный Джекки Уилкс, напуганный отцом Эллин.
Он вез стихи в этот большой город, и вот — теперь он никому не нужен.
Молодой человек поднял в руки газету, которую кто-то бросил на платформу, и побрел вперед. На первой странице газеты было написано: «Восстановление утраченного прошлого. Смотрите. Первое представление карлов в Саванне!»
«Кто бы мое прошлое восстановил», — думал несчастный поэт.
Уилкс-младший побрел к афишам, которые украшали стены вокзала. Здесь также было помещено приглашение на первый в городе концерт карлов. Зрелище завораживающее и ужасающее. Джекки пошел дальше. С детства мальчишки дразнили его поэтом. А что в этом плохого? Он действительно умел сочинять стихи. Знал всех американских поэтов, а их не так много. Первым был Франклин. Он написал: «Да здравствует независимость от куриных англичан и новая американская письменность». На следующий день газеты стали звать его новым поэтом. Джекки стал ему подражать. Он лелеял, надежду, что его стихи понравятся больше.
И вот — час испытаний: он в Саванне, которую должен поразить своими стихами.
Прямо перед собой он увидел плохонькую гостиницу: это то, что ему было нужно.
Он поселился в ней. А на следующий день начались неожиданности.
Утром Джекки вышел из гостиницы и отправился бродить по городу.
Вид большого мира будоражил его. Он опять вспоминал свое детство, проведенное на маленькой станции, а навязчивые плакаты предлагали увидеть чудо: восстановление прошлого.
Джекки решился. Надо, чтобы вымысел вернулся на свое подлинное место. В цирк.
Уилкс купил билет. Люди в очереди только и говорили что о карлах.
О них рассказывали ужасные вещи — будто они похищают младенцев.
Сплетник-Бибисер успел оповестить всех, что будут оживлять мертвецов с кладбища, и добавил: самых значительных.
Уважаемых дам это привели в смятение: миссис Мериузер (мать той самой Мериузер, которая десятилетие спустя терроризировала Скарлетт О'Хара, заставляя ее следовать нормам общества), сеяла слухи, что карлы приносят несчастье.
В детстве у нее похитили ребенка и она считала, что это сделали эти маленькие существа.
Горожане в общем-то снисходительно отнеслись к приезду затейливых людей. Никто не понимал, что значит — показывать ожившее прошлое. Паноптикум что ли? Бибисер, который должен был знать все, отмалчивался. Уважаемые мамаши говорили дочкам, что они увидят, как выглядели их бабушки и прабабушки, а уважаемые папаши уверяли сыновей, что те увидят, каковы были их дедушки или прадедушки в гневе.
