Сделав грациозный реверанс, Флёр увидела перед собой удивительно маленького человечка, едва ли большего роста, чем один из карликов Катарины. Высокие до абсурда каблуки, по-флибустьерски изогнутая шляпа с дорогим украшением из перьев и туго накрахмаленные панталоны дополняли портрет существа, место которому было скорее уж на ярмарке, чем при королевском дворе.
Но как ни быстро уловила Флёр странности облачения Пьеро, она тут же отметила дерзость сверкающего взгляда и ум, светящийся в темных насмешливых глазах. Пусть этот человек напоминает Арлекина, но было бы явной ошибкой судить о нем только по внешности.
— Сеньор изволит заблуждаться, — ответила она поэтому на чистом флорентийском диалекте, ничем не уступавшем языку королевы. — Я благодарна сеньоре де Гонди, что она приняла на себя заботу растолковать мне мои новые обязанности. Поскольку она еще не закончила своих разъяснений, с моей стороны было бы крайне невежливо просто сбежать от нее в вашем сопровождении. Я уверена, что сеньор проявит понимание ситуации.
Отказ Флёр обескуражил обоих ее собеседников. Мадам де Гонди обнаружила вдруг, что в этой красивой головке больше ума, чем она предполагала, а Пьеро Строцци констатировал, что улыбка новой придворной дамы способна смягчить даже гранит. Оба тут же решили независимо друг от друга проявлять к Флёр больше внимания.
— Тогда разрешите мне хотя бы сегодня вечером составить вам компанию в танце! — настаивал Пьеро, продолжая начатый флирт.
— Для меня будет большим удовольствием, если Ее Величество даст мне разрешение принять участие в хороводе.
Благородный рыцарь, присев в глубоком поклоне и подметая пол перьями своей шляпы, удалился, а мадам де Гонди удовлетворенно заметила:
— Это вам хорошо удалось. Кажется, у вас нет недостатка ни в шарме, ни в уме. Чтобы существовать при дворе, вам понадобится много и того и другого.
Флёр очень хотелось состроить гримасу, но она сдержалась. Кем считает ее эта женщина? Деревенщиной, не умеющей ни читать, ни писать? Но ведь Флёр получила образование и воспитание под внимательным наблюдением своей удивительной бабушки, занимаясь со многими знаменитыми профессорами. Воспитана она и матерью, придающей очень большое значение этикету и безупречным формам поведения.
Впервые это ее обрадовало, между тем как долгие годы Флёр только и делала, что стонала от большого количества занятий.
— Про бал при дворе я ничего не знала, — пробормотала она с подчеркнутой скромностью, надеясь, что старшая дама не обратит внимания на оттенок волнения в ее словах, заглушить который ей полностью не удалось.
— Город Лион приглашает Их Величеств на бал, — уронила мадам де Гонди как бы мимоходом, относя эмоции девушки на счет ее неопытности. — Я все же надеюсь, что в ваше личное имущество входит и соответствующий гардероб для таких случаев! Если нет, то придется мне попросить одну из наших дам выручить вас.
— Мой отец владеет монополией на восточные шелковые ткани и венецианскую парчу, — с высокомерием ответила Флёр. Сдержаться на этот раз ей не удалось.
Мадам де Гонди сразу же неодобрительно сморщила лоб, а вслух поучительно сказала:
— Для вашего отца это, видимо, прекрасно, мадемуазель, но при дворе было бы разумнее не упоминать, что своим преуспеванием вы обязаны изначально торговой империи рода Торнабуони!
Флёр мысленно обругала себя, поняв, что допустила глупость. «Наверное, — подумала она тут же, — из всех глупостей, которые мне еще предстоит совершить, эта будет самая большая, этакий faux pas[4], который может отразиться и на королеве. Скажут: вот, пожалуйста, дочь лавочника окружает себя другими представительницами того же сословия. Это же просто находка для злобных сплетников из круга Дианы де Пуатье. Наверное, отец при прощании потому и предупреждал меня столь настойчиво, чтобы ни слова не проронила о семье».
Вынужденная выбирать между собственной гордостью и желанием уладить возникшую ситуацию, Флёр ограничилась покорным кивком головы.
— А теперь следуйте за мной! Королева приказала перетряхнуть бельевые корзины! У нее создалось впечатление, что дорожная пыль проникла во все льняные вещи.
Флёр поспешила за мадам Гонди. Придворная дама! Да… Флёр явно заблуждалась относительно своего положения при дворе. Ах, Боже правый, ведь дома льняными вещами занималась Жанна со слугами. А то, что забота о белье королевы является высокой честью, было для Флёр новостью. Но все же на горизонте появился и луч света — бал!
— Что это за девушка?
Нужно было очень хорошо знать Диану де Пуатье (она же мадам де Брезе, вдова гофмейстера королевского двора и блестящая фаворитка Его Величества), чтобы уловить оттенок раздражения в этом походя брошенном вопросе.
Задан же он был человеку, обладающему более чем богатым опытом общения с женским полом. Последнее обстоятельство, а также тот факт, что за его плечами было уже два брака, позволяли Иву де Сен-Тессе, графу Шартьеру, дать точный ответ на вопрос Дианы. Первая его супруга всего через 15 месяцев после свадьбы умерла от последствий преждевременных родов, и восемнадцатилетний дворянин, следуя желанию семьи, через некоторое время вступил во второй брак.
Эпидемия оспы унесла вторую его жену. Жертвами этой болезни стали также родители Ива и его младший брат, так что в конечном итоге никто уже не был заинтересован в том, чтобы склонить его к еще одной женитьбе. В возрасте двадцати одного года, освободившись наконец от всяких семейных уз и будучи наследником немалого состояния, граф де Шартьер только и думал о том, как бы получше использовать неожиданно обретенную свободу и насладиться ею в полной мере.
При дворе короля Франциска I[5] возможностей для этого было более чем достаточно, хотя красавица Диана де Пуатье, избранная молодым человеком объектом почитания, оставалась тогда столь же добродетельной, сколь и претенциозной.
После смерти своего супруга она сосредоточила всю энергию на том, чтобы возвести на его могиле в кафедральном соборе Руана помпезный памятник, и казалось бесспорным, что она собирается посвятить всю оставшуюся жизнь памяти покойного.
Минуло несколько отмеченных легкомыслием молодости лет, прежде чем жизнерадостный граф промотал свое состояние. За это время он прошел сквозь огонь, воду и медные трубы и сделал заключение, что мадам де Брезе охотится за иной дичью, более крупной, ценной, чем граф Шартьер.
Правда, она была очень довольна его ухаживаниями и охотно видела его у своих ног, однако на прицеле у нее был герцог Орлеанский, которого судьба в конечном итоге подняла на королевский трон под именем Генриха II Французского. Потребовалась фигура никак не меньшая, чем король, чтобы поколебать добродетель черно-белой дамы, которая со дня смерти месье де Брезе никаких иных цветов не носила.
