– Оставь меня. – Она отстранилась от него, а когда он попытался проявить настойчивость, добавила: – Я сейчас закричу, клянусь, закричу! И буду кричать до тех пор, пока сюда не сбегутся люди моего отца, а тогда я скажу им, что сэр Лахлан Росс жив и здоров и посягает на отцовскую собственность.
Конечно, Венеция никогда не рискнула бы отдать его в руки людей своего отца, но было необходимо сделать что-то, чтобы заставить его уйти прямо сейчас. Потому что если он снова примется ее целовать, она не сможет долго сопротивляться.
Лахлан с проклятием отпустил ее. Но когда она подошла к дверям, он проворчал:
– Не думай, что я позволю тебе так легко от меня отделаться. Я понимаю, что тебе нужно время, чтобы во всем разобраться. Но я намерен добиваться тебя и… справедливости. Не сомневайся.
Его слова продолжали звучать в ее ушах, когда она, накинув на голову край тартана, выскочила за дверь.
Но не успела она уйти далеко, как наткнулась на двух шотландцев. Увидев ее, они очень удивились. Один из них спросил:
– Кто ты такая и что ты здесь делаешь?
– Простите, я заблудилась, – пробормотала Венеция, опасаясь, что Лахлан выскочит из домика и бросится ей на помощь. – Я уже ухожу.
Один из шотландцев направился к ней, но тут раздался грохот, причем такой сильный, что пасшиеся рядом животные бросились врассыпную. Оба шотландца ринулись в домик, посмотреть, в чем там дело, забыв о девушке. Венеция со всех ног бросилась бежать к мосту.
Но в какой-то момент она все же оглянулась и увидела, как Лахлан выскользнул из-за домика и исчез в лесу, прежде чем шотландцы вышли наружу и начали ее искать. К счастью, она была уже возле моста и в считанные секунды оказалась на земле Россов, в полной безопасности.
Но когда Венеция торопливо шагала по дороге к Росскрейгу, благодаря небо за удачный побег, ее не оставляла мысль, сможет ли она когда-нибудь снова почувствовать, что ей ничто не угрожает?
«Я намерен добиваться тебя и… справедливости». Именно этого она и боялась.
* * *
В Эдинбурге было далеко за полночь, когда Мэгги в нерешительности остановилась на ступеньках парадного крыльца городского особняка полковника. Ни одна леди не рискнула бы появиться одна возле дома джентльмена, да еще так поздно. Но если ее подозрения относительно Хью были справедливы, она не имела права оставаться в гостинице и сидеть, сложа руки. Ударив в дверь молоточком несколько раз, Мэгги с нетерпением ждала, когда слуга ей откроет. Но дверь отворил сам полковник, без сюртука, без жилета и без галстука, в расстегнутой, незаправленной рубашке. Его волосатая грудь и мужественный подбородок, не прикрытый воротником и галстуком, сильно взволновали женщину. Полураздетый Хью, от которого исходил слабый запах бренди, выглядел гораздо симпатичнее. Он был домашним, раскованным и весьма привлекательным. Ясные глаза полковника с удивлением смотрели на Мэгги.
– Какого черта вы здесь делаете в такой час? Я ведь сказал вам…
– Вы много чего наговорили, полковник Ситон, – резко перебила его она, протискиваясь мимо него в холл. – Насчет людей, отправленных вслед за моей племянницей, насчет ежедневных отчетов…
– Да, да, они еще не прибыли. Я уже объяснял – возможно, им не так-то легко разыскать почтальона. На это нужно время, знаете ли.
Мэгги обернулась и увидела, что он заправляет рубашку в брюки, стараясь принять подобающий вид. Такое «джентльменское» поведение еще больше разозлило женщину. Ведь она уже подумывала, что может и вправду влюбиться в этого мужчину… пока не обнаружила, что все его понимание и сочувствие – не больше, чем ловкая ложь.
Мэгги надменно выпрямилась.
– Да, такие дела требуют времени, в особенности когда никаких людей нет. Никаких всадников, никаких отчетов. Когда вся эта история состряпана из воздуха.
Он так быстро вскинул голову, что Мэгги поняла – попала в точку. А панический страх в его глазах свидетельствовал о том, что дела обстоят гораздо хуже и ее опасения не напрасны.
– Я так и думала, – сказала она, направляясь к выходу. Полковник схватил ее за руку и с силой удержал, одновременно захлопнув дверь.
– Ну полно, Мэгги, не сходите с ума лишь только потому, что вас осенила какая-то безумная идея…
– Не смейте называть меня Мэгги, коварный ублюдок! – прошипела виконтесса, стараясь вырваться. – Я позволяла вам это, когда считала вас джентльменом, но не потерплю этого теперь, когда знаю, кто вы есть на самом деле!
Взгляд его сине-серых глаз, подернутых влагой, несколько смутил ее.
– И кто же я?
– Лжец. Негодяй. Сообщник этого мерзавца, Шотландского Мстителя.
Полковник тихо выругался, затем снова схватил ее за руку.
– Вы не правы, леди Керр, и я готов убедить вас в этом. Но только не здесь, где нас могут услышать слуги.
Он увлек ее за собой по коридору с властностью офицера, привыкшего командовать, и не обращал никакого внимания на ее попытки освободиться.
Возможно, она слишком поторопилась, примчавшись сюда без сопровождения. Тревога дамы усилилась, когда Хью затащил ее в свой кабинет, а затем захлопнул и запер за собой дверь.
Сейчас Хью уже не был тем неуклюжим полковником, которого она знала. Этот мужчина привык командовать солдатами… и заставлять женщин делать все, что пожелает. Силы небесные!
Мэгги попятилась, лихорадочно оглядываясь в поисках оружия. Полковник быстро прошел мимо нее и зажег свечи на каминной полке. Две свечи уже горели на письменном столе, за которым он, очевидно, сидел, когда она постучалась в парадную дверь. Рядом лежал нож для вскрытия писем. Проку от него, конечно, немного, но все-таки лучше, чем ничего.
Не спуская глаз с полковника, виконтесса начала осторожно продвигаться в направлении стола.
– Должна предупредить, что я оставила распоряжение своему слуге, чтобы он обратился к властям, если я не вернусь в ближайшее время, – солгала она. – Я сообщила ему о своих подозрениях. Если меня долго не будет, он придет за мной к вам.
– Понимаю. – Полковник, сердито выпятив челюсть, вставлял свечи в подсвечники. – Значит, вы решили распускать обо мне грязные слухи, не так ли? – Когда он повернулся к ней, его взгляд сосредоточился на губах, а голос немного смягчился. – Как вы могли подумать, что я способен причинить вам вред, после того, что произошло с нами вчера?
А вчера вечером в гостиничном коридоре она по глупости разрешила ему поцеловать себя. Она объяснила себе, что делает это только лишь для того, чтобы усыпить его бдительность, но это была ложь. Хью умел заставить ее почувствовать себя молодой и полной энергии. Ей трудно было устоять после стольких лет одиночества. Действительно, они бесстыдно целовались до тех пор, пока кто-то поднимавшийся по лестнице не вынудил их расстаться.
