Нет. Она не позволит себе думать об Аластере.
* * *
В клубе были комнаты, в которых разговоры не одобрялись. Столовая в их число не входила, впрочем, незнакомца, который, спотыкаясь, входил туда, могли бы и простить за то, что он придерживается иной точки зрения.
Заметив на себе жадное, восторженное внимание остальных едоков, этот незнакомец мог вообразить, что за столом у окна происходит какое-то чудо, хотя на самом деле там происходила всего лишь встреча двух братьев – ничего больше.
– Я думал, что ты заказал отдельный кабинет, – сказал Майкл.
Сторонний наблюдатель мог бы даже усомниться, что эти двое были братьями, потому что один из них был светловолосым, бледным и истощенным после долгого затворничества. К тому же он ел от души, так как пытался набрать вес. Другой, напротив, был темноволосым, крепким и загорелым, как фермер, зато он уныло тыкал вилкой в свой бифштекс, словно инвалид.
– Ты меня неправильно понял, – сказал Аластер. Он не заказывал отдельного кабинета для этого ленча. Именно сейчас он хотел, чтобы его присутствие заметили.
– Я насчитал с дюжину взглядов, – раздраженно промолвил Майкл. – Ты мог бы брать за них деньги.
Аластер уж и забыл, с какой легкостью его брат впадает в плохое настроение.
– Встряхнись! – посоветовал он. – Они же не на тебя смотрят. – Однако Аластер так и чувствовал, как эти взгляды, словно муравьи, заползают ему на затылок. Открытость спины причиняла ему почти физическую боль, и он напрягал ее, готовясь к попаданию стрелы.
«Пусть летит». Он с радостью встретит ее. Эти последние четыре дня он пребывал в состоянии такой чистой и глубокой ярости, что у него голова шла кругом, как от стакана хорошего виски. Его гимнастики уже не хватало на то, чтобы обуздать гнев. Кровопролитие стало бы лучшим лечением.
Майкл печально вздохнул. В ответ Аластер посмотрел на брата с улыбкой – простой, уверенной, способной разубеждать; это был старый способ, выбрать который так же просто, как выбрать в шкафу рубашку.
– Пусть смотрят, – проговорил Марвик. – Полагаю, они по мне соскучились.
Майкл отложил вилку.
– Надеюсь, ты следил за новостями? Не жди, что твой пост зарезервировали за тобой. Для начала тебе придется сбить несколько кеглей. Бертрама, например…
– Я знаю. – На самом деле Аластер знал чуть больше. В последние четыре бессонные ночи он составлял планы. Джонсон и Бертрам, Нельсон и Баркли, Феллоуз… – Эти имена крутились в его голове так часто, что он уже начинал подыскивать для них мелодию. – Ты принес записи, которые я просил?
Майкл вынул их из своего пиджака – конверт был таким пухлым, что это можно было заметить из другого конца комнаты. Только нельзя будет понять, что это записи сотрудника больницы.
– Как ты увидишь, ущерб от закрытия больницы был огромен. – «Закрытие, которому ты по непонятной причине способствовал», – не стал добавлять вслух Майкл. – Мы потеряли нескольких докторов. Мне пришлось существенно повысить им жалованье, чтобы заманить обратно.
Аластер кивнул. Больница была благотворительным заведением, которое он спонсировал и которое он же на некоторое время закрыл в черную для себя пору, чтобы наказать брата, врача по профессии, основавшего ее.
– Чудесно! – сказал Аластер.
– Ты не можешь винить их за эти требования. – Майкл пожал плечами. – Они же не могли быть уверены в том, что тебе снова не придет в голову закрыть больницу.
– Я не буду этого делать.
– Конечно, не будешь. – Майкл мрачно смотрел на свою тарелку. – Должен признаться, я был… удивлен, получив от тебя письмо.
Ну вот они дошли и до письма. Это потребовало всего лишь трех смен блюд и некоторое количества ворчания.
– Я давно должен был извиниться.
Майкл потянулся за своим бокалом, поставил его рядом с собой на скатерть и слегка наклонил.
– Все уже в прошлом, полагаю. – Говорить тише было бы нелегко.
Разумеется, было бы проще не говорить об этом вообще. Но Аластер знал: если он хочет залатать эту прореху, должен подставить брату свое горло.
– Твоя жена не согласилась бы с тобой, – заметил он. – А если уж быть честным, то признайся, что ты меня не простил.
Губы Майкла сжались. Он промолчал.
И тут Аластера озарило. Он улыбнулся, искренне удивляясь.
– Ты опасаешься, что я снова уйду в себя? Ты поэтому ходишь вокруг да около?
– Ну-у… Не можешь же ты винить меня в этом.
Аластер поймал себя на том, что поднимает бокал, и заставил свою руку вернуть его на стол. Для этого разговора ему не надо расслабляться алкоголем.
– Я разочаровал тебя, – честно продолжал Аластер. – Я действовал необдуманно, неразумно, был вспыльчив. И очень сожалею об этом. Ты даже не представляешь, как сильно.
Лицо Майкла помрачнело еще больше.
– Она не могла понять, почему ты был против нее.
Очень хорошо. Пусть они думают, что их ссора вспыхнула исключительно из-за задетых чувств Элизабет Чаддерли – Элизабет де Грей, и к самому Майклу не имеет никакого отношения.
– Скажи, как я могу все исправить, извиниться перед ней? – спросил Аластер. – Может, мне написать ей? Только, боюсь, она не захочет читать мое письмо.
– Думаю, письмо она прочтет.
– Тогда я сразу же напишу ей.
Наклонившись к брату, Майкл нахмурился и вопросительно посмотрел на него.
– Если бы ты только мог объяснить мне, зачем ты это сделал? Это… я знаю, как ты сильно переживал, как тебе было горько от обмана Маргарет. У тебя действительно была причина злиться, но только не на меня, Эл. – Майкл опять опустил взгляд на тарелку, но Аластер успел заметить в нем замешательство, боль. – Ты не имел права оказывать на меня давление. И ставить больницу в опасное положение – каждого ее пациента! Три сотни из них – их перевели в другие места, даже не предупредив!
Вот в чем причина их ссоры!
– Нет, я не имел права, – согласился Аластер. Бесспорно, лишь безумие позволило ему закрыть больницу. А еще он выбрал бы для брата другую жену – не такую красивую, менее общительную, менее практичную, чем Элизабет Чаддерли… какую-нибудь простушку, которая была бы менее уверена в своих чарах, которая не так напоминала бы ему его покойную жену…
Та битва проиграна. Но Аластер не мог отвечать за свои поступки, потому что больше не понимал их, хотя отчетливо помнил каждый. Как много внимания он уделял тому, чему не надо, и в то же время как мало внимания он вообще уделял чему бы то ни было.
Но сейчас началась новая битва.
– Скажи мне, – обратился Аластер к брату, – что я должен сделать, чтобы снова добиться твоего доверия, любви?
Майкл заморгал.
– Доверия или любви? – переспросил он. – Потому что ты знаешь, что последнее у тебя есть. А вот первое будет стоить тебе дороже.
