— Да, — тихо ответил он.
Выплывшая из-за тучи луна осветила точеное, словно созданное античным скульптором, лицо. В волосах блестели серебристые пряди.
Алекса отпрянула. Сжатые губы, высокие скулы — все это было до боли знакомо. Как же ей ненавистна мысль о том, что другая женщина могла находиться к нему достаточно близко, чтобы видеть стальной блеск его глаз.
— Я должен был посмотреть бухгалтерские книги, — объяснил Коннор и снова поймал жену за руку. — Великий Боже, Алекса, ты ревнуешь?
Его снисходительная улыбка заставила ее кровь вскипеть.
— Не смей надо мной смеяться, Коннор Линсли! — Она ударила мужа в грудь. — Пусть у тебя множество супружеских прав, но я не позволю держать меня за дуру!
— Мои супружеские права… — повторил он и легко перехватил руку Алексы, которой она снова собиралась его ударить. — Ты права, в последние дни я ими непозволительно пренебрегал. Ты со мной согласна?
Она открыла рот от удивления, когда муж, прислонив ее спиной к низкой заросшей плющом стене, раздвинул коленом ее ноги.
— Ты отвратительное животное.
— Отвратительное? Разве? Насколько я помню, ты говорила, точнее, даже кричала совсем другое, когда лежала подо мной обнаженной и извивалась в экстазе. — Его дыхание обжигало щеку Алексы. — Скажи, что не желаешь заняться со мной любовью!
— У тебя мания величия, — фыркнула Алекса. — От самомнения голова не пухнет?
Коннор тихо засмеялся.
По правде говоря, у меня увеличивается в размерах совсем другая часть тела, дорогая, — сказал он и теснее прижался к жене.
Сквозь тонкий слой одежды она не могла не почувствовать его эрекцию. Пылая гневом, Алекса стала вырываться.
— Отпусти меня!
Но мысленно не могла не признать, что прикосновение его тела вызывает у нее самые необычные ощущения, не имеющие ничего общего со злостью.
— Скажи это Алекса! — настойчиво проговорил Коннор. Его губы были совсем рядом с ее губами. — Тебе достаточно сказать, что ты не хочешь меня, и я сразу тебя отпущу.
Она все еще пыталась вывернуться из крепкой хватки.
— Я… я…
Но слова, которые могли бы освободить ее, застряли в горле.
— Не надо бороться со мной, Алекса, — проговорил Коннор голосом, полным желания. — Я уже устал бороться с самим собой.
Она застыла, а когда его язык медленно скользнул по ее нижней губе, тихо вздохнула, сдаваясь.
— Так лучше, дорогая.
Застонав, Коннор впился в губы жены долгим требовательным поцелуем. Его руки ласкали ее плечи, спину, бедра. Алекса задрожала и обхватила мужа за плечи, чтобы устоять на ногах, которые начали предательски подгибаться в коленях.
И только когда он поднял ее юбки и рукой раздвинул бедра, она не слишком уверенно запротестовала.
— Коннор, это невозможно, нас могут увидеть.
Граф оглянулся. Со всех сторон их окружала густая листва. Не было видно даже фонарей, горевших на террасе.
— Мы здесь надежно скрыты, — сообщил он. — Раздвинь для меня ноги, милая.
Подошвы ее туфелек заскользили по влажной траве.
— Шире, — шепнул он.
Часто и хрипло дыша, Алекса подчинилась.
Пальцы Коннора легко преодолели преграду из тонкого полотна и кружев и принялись ласкать маленький бугорок в складках женской плоти.
— Откинься назад, милая, — сказал он, — и взгляни на меня.
Ему очень нравилось следить за чередованием эмоций на ее милом личике.
Алекса изумленно охнула, когда почувствовала, как в нее проник палец. Лунный свет озарял ее лицо серебристым сиянием. Она подняла голову, и ее глаза засветились — в них отразились сияющие на небе звезды.
— Коннор, прошу тебя, — пробормотала она.
— Что? — внутренне возликовав, спросил он.
— Коннор, — повторила она, — только не останавливайся.
Его пальцы нежно касались лепестков плоти.
— Так?
— Да, — простонала Алекса.
— Тогда иди ко мне.
После мгновенного колебания она подалась вперед, и его палец оказался глубоко внутри. Алекса втянула в себя воздух, потом медленно выдохнула.
— Вот так, а теперь двигайся как тебе хочется, дорогая.
Ее юбки теперь задрались до талии. Слабый ветерок пошевелил розы, наполнив воздух сладким благоуханием, которое смешалось со слабым мускусным запахом женской страсти.
Алекса интуитивно поняла мужа и задвигалась в его объятиях — ее рот, горячий и требовательный, нашел его губы.
Коннор почувствовал, как теплая влажная плоть сомкнулась вокруг его пальца, и застонал.
Никогда, даже в самых откровенных мечтах, он не представлял, что любовная игра с женщиной, уже ставшей его женой, может быть настолько эротичной. Он всегда считал, что брачная постель скучна. Однако в последнее время ему пришлось отказаться от многих своих прежних концепций, на собственном опыте убедившись в их ошибочности. Да и пресыщенный цинизм теперь нередко покидал его, а без этой своей привычной маски он чувствовал себя голым. Зато было дьявольски весело.
Возможно, О’Тул оказался прав, и старый Волкодав сбросил свою прежнюю шкуру. Сейчас им владело дикое первобытное желание, но не только оно. К нему присоединилось нечто более глубокое.
Граф чувствовал, как напряжение, постоянно нараставшее в ее теле, ищет выход. Он тоже был на грани. Неожиданно он переместил руки, обхватил ладонями ее ягодицы, посадил на край забора и шепнул:
— Расстегни мои панталоны.
Алекса нашла застежку и довольно быстро справилась с ней. Панталоны упали.
— То, что под ними, тоже мешает.
Возможно, она и новичок в любовных играх, но ученица очень способная — все схватывает на лету. Прежде чем освободить налившийся кровью фаллос от последних одежд, Алекс медленно провела по нему пальцем и лишь потом сдвинула тонкое белье и взяла его в руки, ощутив нежную шелковистость кожи.
— Сладчайший Иисус, — простонал Коннор, когда она направила его в складки своей плоти. — Да!
Полностью утратив способность контролировать свои действия, он ворвался в ее влажное тепло. Это уже была не игра. Его сжигало острое желание.
Алекса негромко вскрикнула, и мгновением позже его крик поведал окружающим кустам о достижении пика наслаждения.
Чувствуя полное изнеможение, они некоторое время стояли, привалившись к стене. Вокруг не было слышно ничего, кроме дыхания и шелкового шелеста юбок Алексы на ветру.
Именно она первой подняла голову.
— Я… мне кажется, нам пора идти. Иначе наше отсутствие привлечет внимание.
Взгляд на ее припухшие губы и рассыпавшиеся в беспорядке волосы вызвал улыбку на лице Коннора.
