– Постараюсь.
Возница свернул с людной улицы в мощенный булыжником переулок, который упирался в залив. Даже издалека Эми заметила стражников султана, одетых и вооруженных еще более изыскано, чем охрана Калида. Они стояли по стойке «смирно» по двое с каждой стороны парадного входа. Когда подъехали ближе, стали видны янычары, вооруженные пистолетами. Они дежурили у бойниц, через равные интервалы прорезающих стену. Место, конечно, было мрачным, и тем страшнее, что носило оно романтическое название, которое можно перевести как «Облачный замок». Тюрьму от залива отделяло нагромождение валунов.
Карета остановилась перед тюрьмой, и стража немедленно преградила путь. Эми нервно взглянула на Сару.
– Не волнуйся, – успокоила ее подруга, отодвигаясь в глубь кареты – подальше от слюдяного оконца. – Это всего лишь формальность. Калид привяжет коня и придет за тобой.
И действительно, совсем скоро дверца кареты открылась, Калид подал Эми руку и тихо произнес:
– Пойдем. И не говори ни слова.
Он быстро взглянул на Сару, которая прошептала им вслед:
– Удачи вам!
Эми вышла из кареты, и едва ее ноги коснулись земли, экипаж тронулся, оглашая переулок цоканьем копыт по мостовой. Девушка обернулась ему вслед, раздумывая, не сошли ли они с Калидом с ума, покинув уют и безопасность для мрачной неизвестности тюрьмы.
Калид взял Эми под руку, провел ее мимо стражников, которые даже не шелохнулись, и направился в тюремную канцелярию, представляющую из себя темную, без окон, комнатку, в которой стоял стол, стул и несколько поцарапанных деревянных шкафов. Человек в тюрбане и сером мундире что-то по-турецки сказал Калиду. Тот коротко ответил. Человек поклонился, щелкнул пальцами, и из углов комнаты появились двое солдат, немедленно оказавшись рядом с Калидом и Эми.
Очевидно, это был эскорт.
Тюремщик снял с пояса железное кольцо и повел гостей по темному коридору, куда не проникал ни единый луч солнца. Единственный источник света представлял собой факел, горящий в нише каменной стены. Небольшая группа подошла к массивной дубовой двери с двумя перекладинами и двумя засовами. Надзиратель открыл ее несколькими ключами. Снял перекладины, и дверь тяжело, со скрипом открылась, пропустив гостей в квадратную, с каменным полом и каменными стенами, комнату, разделенную на четыре камеры. В каждой камере под потолком имелось крошечное зарешеченное окошко и стояла узкая койка. Только одна из камер была занята.
Эми затаила дыхание, ощутив на своем плече твердую руку Калида. Малик лежал на койке лицом вниз, спиной к вошедшим. Его легко было узнать по широким плечам и густым черным волосам. Единственной вещью, кроме койки, в камере было ведро, висящее на крючке, который торчал из стены.
– Его били? – заволновалась Эми, испуганная безвольной позой Малика.
– До публичной казни его и пальцем не тронут. Султану не нужны следы на теле узника.
Тюремщик стукнул по решетке камеры своей дубинкой и что-то произнес по-турецки. Малик не шелохнулся.
Тюремщик заговорил снова, резче, и когда Калид понял, что результата не последует, он произнес по-английски:
– Пришел Калид-шах, Малик.
Малик повернул голову и, увидев Калида, сел. Потом перевел взгляд на женщину, стоящую рядом.
Калид что-то мягко и спокойно сказал надзирателю в тюрбане, и тот вышел из камеры. Он направился в свою контору, оставив с посетителями двух вооруженных винтовками охранников.
Малик поднялся с койки и подошел к решетке, вцепившись в нее руками и прижавшись к прутьям. Он давным-давно не брился и не причесывался. Одежда его была грязной и рваной.
– Как Амелия? – это были его первые слова, обращенные к Калиду.
Калид взглянул на свою спутницу, и та совсем немного сдвинула вуаль, чтобы узник смог увидеть ее лицо.
Реакция Малика оказалась неожиданной. Он недоверчиво посмотрел на женщину, потом снова на Калида.
– Зачем ты привел ее? – резко воскликнул он по-английски. – Я вовсе не хочу, чтобы она видела меня в таком состоянии!
– Малик, я здесь! – заговорила Эми, взяв его за руки. – Ты только что спрашивал обо мне, и вот – я здесь!
Малик отвернулся.
– Иди домой, Амелия. Здесь не место для тебя!
Эми закрыла рот рукой; глаза ее наполнились слезами.
– Пожалуйста, Малик! Не прогоняй меня! Ведь это наш единственный шанс!
Один из охранников пролаял какой-то приказ.
– Он говорит, что мы должны изъясняться только по-турецки, – перевел Калид.
Малик смотрел на Эми, которая гладила сквозь прутья решетки его руку и тихо шептала:
– Я люблю тебя!
Он закрыл глаза.
Калид что-то сказал ему по-турецки, и Малик спокойно ответил. Они успели обменяться несколькими фразами, прежде чем охранник подошел к Калиду и ружьем прикоснулся к его плечу.
Калид взглянул на Эми: девушка не отрывала глаз от любимого; по лицу ее текли слезы. Охранник кивнул в сторону двери, показывая, что время свидания истекло.
Эми махнула Малику, но он не смотрел на нее. А когда она, огорченная, отвернулась, просунул руку сквозь решетку и сжал ее пальцы. Что-то совсем тихо сказал по-турецки и отвернулся.
Охранник ружьем слегка подтолкнул Калида к двери. Паша, не привыкший к подобной бесцеремонности, потерял терпение и, выхватив ружье у него из рук, стукнул его прикладом по голове. Охранник упал без чувств, а его напарник, резко повернувшись, поднял ружье, прицелившись в посетителей. В эту минуту Малик сумел просунуть ногу сквозь прутья решетки и сильным ударом сбил его с ног.
Когда оба охранника оказались на полу, Калид повернулся к Малику и что-то быстро и коротко прошептал на языке, которого Эми не поняла. Малик сначала опешил от изумления, но тут же выражение его лица резко изменилось.
Еще до того как второй охранник успел подняться, надзиратель показался в дверном проеме с пистолетом в руке. Калид движением приклада быстро уложил его на пол, в то же время ударив сапогом по ноге зашевелившегося охранника. При этом он что-то презрительно произнес по-турецки.
Надзиратель медленно опустил пистолет. Потом, поднявшись, жестом пригласил Калида и Эми следовать за ним, в то же время отдавая какие-то приказы охраннику. Тот, нагнувшись, начал поднимать с пола своего товарища.
Эми обернулась к Малику, смотревшему на нее. Она приложила кулак к груди, а потом открыла ладонь – жестом, которому ее научил Малик. «Я отдаю тебе свое сердце», – говорил он.
Малик, сжав губы, смотрел вниз – он явно пытался сохранить самообладание.
Калид схватил девушку за руку и буквально вытолкнул ее из камеры. Она опустила вуаль и тихо стояла, пытаясь осознать, что же произошло.
