Отец Холли откашлялся и начал: «Возлюбленные братья, мы собрались сегодня…».
Кэбот не слышал слов. Он чувствовал ее тонкую, нежную руку в своей, казавшейся жесткой и грубой. Его рука, натруженная, почерневшая от работы, была горячей, ее же, цвета спелого персика, оставалась холодной, как лед. Он вспыхнул, вспомнив, как в приюте городские девчонки избегали его из-за того, что он был вечно грязным, неумытым.
«Хватит, — приказал он себе. — Все это давно в прошлом».
Он отбросил воспоминания и попытался слушать священника. Слова слышались, как какое-то жужжание. Кэбот постарался сконцентрировать внимание на Ли, на ее прекрасных волосах с запахом лимона и вербены, на чем-то, что могло снять тяжесть воспоминаний, но глубоко вздохнул и крепко сжал ее руку, готовясь произнести слова молитвы. Будто со стороны он увидел себя, надевающего кольцо на палец Ли.
Теперь Кэбот должен был повторять за священником слова клятвы, но горло его пересохло, как будто после ожога. Он услышал, что заговорила Ли, и повернулся к ней, не смея поднять глаз.
Ее голос, хриплый и в то же время нежный, чуть-чуть дрожал, и это немного подбодрило его. Она смотрела прямо на него. Он видел, как двигались ее губы, слышал клятву о верности и послушании ему до смерти. Теперь настала его очередь.
Кэбот хотел было отвернуться, боясь, что не сможет вымолвить ни слова, но в ее глазах увидел поддержку и доверие. Ли, должно быть, было труднее, чем ему.
Сначала у него получился только хрип, опять стала заметна его картавость, но он превозмог себя, увидев, как потеплел ее взгляд. Он говорил тихо, обращаясь только к ней.
Отец Холли сказал: «Вы можете поцеловать невесту».
Кэбот взглянул на Ли и вспомнил, как она отреагировала на его поцелуй в конторе. Сдерживая свою горячность, он постарался быть осторожнее на этот раз и наклонил голову, собираясь лишь легонько дотронуться до ее губ. В момент, когда его губы нашли ее, что-то случилось.
Он почувствовал нежданный отпор. В воздухе повисло напряжение. Желание пронзило его. Она попыталась отделить свои губы и отклонила голову назад. Инстинктивно он подался вперед и еще крепче поцеловал ее.
Наконец Кэбот осознал, что Ли не хочет целоваться с ним. Она стояла, застыв и опустив руки. Он был смущен и разочарован.
Ли безучастно смотрела на него. В мгновение, пока она не отвела взгляд, он прочитал в ее глазах решимость и вызов.
Он планировал жениться? Теперь он был женат.
Он планировал иметь ребенка? У него будет ребенок.
Но он не планировал возникшей между ними симпатии. Что ж, это оказалось дополнительным подарком к тому, что она согласилась принять его предложение. Теперь она хочет сделать вид, будто симпатии не существовало. Почему?
Этот вопрос занозой сидел у него в мыслях, пока Кэбот не решил положить этому конец. Неужели их сделка была ошибкой?
Он стоял в центре гостиной, опершись одной рукой о каминную полку. Джек, Тэд Нокс, Чанси, брат и отец Ли — Эммет и Ли Веллингтон — окружали его. Полчаса назад Джек раскупорил бутылку виски, сказав, что пунш слаб даже для женщин, но Кэбот отказался от виски. Ничто не должно возбуждать его чувств в брачную ночь. Ничто, кроме Ли. Солнечный свет освещал дубовый пол, создавая яркое пятно как раз там, где стояла Ли, — в другом конце комнаты возле двери. С тех пор как они вернулись из церкви несколько часов назад, он постоянно смотрел на нее. У Ли были тонкие, но выразительные черты лица: прямой нос и красивые серые глаза. Ее губы были, пожалуй, чуть полноваты, но это и делало ее улыбку милой и одновременно обольстительной. Кэбот подумал, что не встречал столь красивой женщины, но стоило ей улыбнуться, как все его мысли улетучивались. Весь сегодняшний день она улыбалась, но только не ему. Теперь ее улыбка предназначалась сестре Реджине и Эллиоту, одному из старших приютских мальчиков.
Что случилось с этой женщиной, которая так страстно ответила на его поцелуй тогда, в конторе? С момента венчания она была в постоянном общении, разговаривая со всеми гостями попеременно, но к нему не подходила ближе чем на десять футов.
Голоса жужжали вокруг Кэбота, иногда это жужжание прерывалось хохотом Джека или тиканьем каминных часов. Вполуха он слушал мужчин, обсуждавших, как паника на бирже скажется на бизнесе в этом году. Вошла Мэдди Макклендон, экономка Кэбота, с полным подносом чашек с пуншем. Он поставил пустую чашку и взял полную.
Джек положил руку ему на плечо и начал рассказывать одну из своих многочисленных историй про войну.
— Ну вот, и только мы выстояли на речке Уилсон, как тут же, в середине ночи, попали в засаду. Их было человек пятьдесят!
— А может быть, дюжина? — сухо заметил Кэбот. Его взгляд был прикован к брату Ли, Гейджу, рядом с которым она в ту минуту стояла. В свое первое посещение Веллингтонов он почувствовал по отношению к себе благодарность ее родителей, любезность брата Эммета и его жены Амалии, отчужденность среднего брата, Коула, и бурлящую враждебность ее младшего брата, Гейджа.
— Черт, это были партизаны, посланные наверняка не кем иным, как самим Вильямом Куантрилом! А тут Монтгомери в подштанниках отдает приказы. — Джек захохотал.
— Ну, и вы погнали их, наполовину голые, если я правильно помню. — Кэбот сделал большой глоток фруктового напитка, по-прежнему не отрывая взгляда от Ли. Ее мать подошла к ней и поправила прядь волос на ее щеке, затем направилась к выходу, и Ли грустно улыбнулась ей вслед.
Ее взгляд блуждал по комнате и наконец они посмотрели друг другу в глаза. Он поднял свою чашку в молчаливом салюте, и смущенная улыбка тронула ее губы.
— Ну что, получил еще одни полномочия? — Язык Чанси заплетался от выпитого.
Вдруг Кэбот увидел во взгляде Ли какую-то озабоченность и насторожился.
Она направилась сквозь толпу гостей к выходу, и Кэбот не смог разглядеть, куда она пошла. Саймон Марш, поглаживая рукой круглый мраморный столик, стоящий у края дивана, повернул голову в сторону двери. В этот момент Кэбот оглянулся на Джека, пытаясь ответить на вопрос, который толком и не расслышал. Через секунду Саймона уже не было в комнате. Вышел ли Марш вслед за Ли или просто решил подышать свежим воздухом?
Она, по всей видимости, не горела желанием развлекать гостей, так же как и своего мужа. Подгоняемый воспоминаниями о том, как разозлился Марш, когда подумал, что Ли продала свою долю в компании, Кэбот поставил чашку на камин и стал пробираться к выходу.
— Мои поздравления, мистер Монтгомери, — поприветствовал его Хайрам вместе с женой и сыном.
— Спасибо. Сейчас извините меня, пожалуйста. Он прошел сквозь хор поздравлений и пожеланий,
