— До свиданья, граждане Леви, — крикнула я, и все три брата обернулись и помахали мне.
А за ними шли еще и еще парни. Сын нашего булочника, рабочие из портовых кварталов. Я увидела их синие блузы и услышала стук их деревянных башмаков.
Они пели новую песню, которая возникла однажды у нас в городе, и я запела вместе с ними: «Вперед, сыны Отчизны!..»
Рядом со мной появилась Жюли, мы рвали розы, которые вились по балкону, и бросали в толпу. Мы слышали доносившиеся до нас слова песни: «День славы пришел», и слезы текли по нашим щекам.
Внизу, портной Франшон поймал две розы и улыбнулся нам. Жюли помахала рукой и крикнула со слезами в голосе: «К оружию, граждане, к оружию!»
Они имели еще совсем гражданский вид в своих темных костюмах и цветных сорочках, в штиблетах и галошах.
В Париже им выдали форму, но не всем, потому что военной формы на всех не хватило. Но в форме или в штатском платье, они отогнали неприятеля и выиграли битвы под Вальми и Ватиньи. Они: Симон, Леон, братья Леви и другие…
Песня, с которой они шли в Париж, сейчас поется всеми французами и называется «Марсельеза», потому что ее пронесли по стране наши марсельские парни…
Старый сапожник протиснулся к нам. Он протянул нам руку с сочувствующим видом. Потом он сказал нам, что пришел к депутату узнать о сыне, от которого давно нет вестей. Вскоре выкрикнули его фамилию.
Мы очень долго ждали. Минуты и часы текли медленно. Я закрыла глаза и прислонилась к плечу Сюзан. Когда я вновь открыла глаза, солнце уже клонилось к закату и заливало комнату красноватыми лучами,
Народу в зале стало меньше. Альбит, видимо, решил принять всех, и «архангел» выкрикивал имена все чаще. И все-таки, впереди нас было много народа.
«Я хочу найти мужа для Жюли, — думала я. — В романах, которые она читает, героини, едва достигнув восемнадцати лет, влюбляются».
— Как ты познакомилась с Этьеном, Сюзан?
— Не болтай! Я хочу сосредоточиться и подготовить то, что я скажу депутату, — ответила она, не спуская глаз с заветной двери.
— Если когда-нибудь я буду давать аудиенции, я не буду заставлять людей ждать столько времени. Я буду назначать им час приема, чтобы они не изнывали в моей приемной. Это ожидание мучительно.
— Что за глупости ты болтаешь, Эжени! Как это ты вдруг будешь «давать аудиенции»? Что за дикие мысли!
Я замолчала. Мне так хотелось спать! «Портвейн сначала дает веселье, потом делается грустно, а потом чувствуешь себя такой усталой! И вовсе портвейн не прибавляет сил», — бормотала я.
— Заткнись! — уже раздраженно сказала Сюзан.
— Мы живем в свободной Республике, — начала я шепотом, но в это время выкрикнули чье-то имя, и я вздрогнула. Сюзан взяла меня за руку.
— Это еще не наша очередь.
Ее рука была очень холодна.
Я все-таки заснула и так крепко, что мне казалось, будто я дома, в своей постели.
Свет ударил мне в глаза, и, еще не проснувшись, я пробормотала: «Жюли, дай мне поспать. Я очень устала!»
Чужой голос проговорил:
— Проснитесь, гражданка! Здесь нельзя спать!
Я все еще не могла проснуться. Тогда кто-то потряс меня за плечо.
— Оставьте меня в покое! — сказала я и проснулась окончательно. Скинув чью-то руку с плеча, я выпрямилась. Я не могла понять, где я нахожусь. Темная комната и какой-то человек с лампой в руке. — Господи, где я?
— Не пугайтесь, гражданка, — сказал незнакомец. У него был приятный голос и легкий иностранный акцент. Все это походило на сон.
Однако я сказала:
— Я не испугалась, но я не знаю, где я и кто вы.
Незнакомец осветил свое лицо, и я увидела, что он довольно красив. Особенно хороши были его глаза. У него была чистая гладкая кожа и очаровательная улыбка. Одет он был в темный костюм, а на плечи было накинуто пальто.
— Сожалею, что побеспокоил вас, — сказал он вежливо, — но я должен запереть двери приемной депутата Альбита и идти домой.
— Приемная!.. Как я сюда попала? — У меня болела голова и тело налилось свинцом. — Какая приемная? И кто вы? — бормотала я.
— Приемная депутата Альбита. Моя фамилия, если это интересует гражданку, — Буонапарт, помощник комиссара, в настоящее время — секретарь депутата Альбита. Часы приема окончены уже давно, и я должен запереть приемную. Правила запрещают кому-либо оставаться на ночь в Доме Коммуны. Поэтому я вынужден просить гражданку проснуться и уйти отсюда.
Дом Коммуны! Альбит!.. Теперь я поняла, где я. Но почему я одна? Где Сюзан?
— А где Сюзан? — спросила я у вежливого молодого человека.
Он засмеялся.
— Я не имею чести знать Сюзан, — ответил он. — Я лишь могу сказать вам, что прием посетителей окончился и уже два часа назад последний посетитель оставил приемную. Кроме меня здесь никого нет, а я должен идти домой.
— Но я должна подождать Сюзан. Извините меня, гражданин Бо…на…
— Буонапарт, — вежливо пришел он мне на помощь.
— Да, гражданин Бонапарт, вы меня извините, но я останусь здесь и буду ждать Сюзан. Мне устроят ужасный скандал, если я вернусь домой одна и скажу, что я ее потеряла в Доме Коммуны. Понимаете?
Он вздохнул.
— Вы ужасно упрямы!
Поставив лампу на пол, он сел рядом со мной на скамью.
— Как полное имя вашей Сюзан и что она хотела от Альбита?
— Ее зовут Сюзан Клари, она жена моего брата Этьена. Его арестовали, и мы пришли просить, чтобы его освободили.
— Минутку… — он встал, взял лампу и исчез за дверью, у которой весь день стоял «архангел». Я пошла за ним. Он наклонился над бюро и перебирал бумаги.
— Если Альбит принял вашу невестку, досье вашего брата должно быть здесь, — объяснил он.
Я не знала, что ответить, и пробормотала:
— Он справедливый и добрый депутат!..
Он поднял голову и насмешливо посмотрел на меня.
— Да, очень добрый, гражданка. Даже слишком добрый! Поэтому гражданин Робеспьер и поручил мне помочь ему…
— О! — воскликнула я. — Вы знакомы с Робеспьером?
Боже мой, человек, который лично знаком с депутатом Робеспьером, с тем, который арестовал и казнил лучших своих друзей, служа Республике!
— А вот досье Этьена Клари, — сказал наконец мой новый знакомый. — Этьен Клари, торговец шелком. Он?
Я кивнула и быстро сказала:
— Но ведь это недоразумение.
Гражданин Буонапарт повернулся ко мне.
— В чем недоразумение?
— В причине ареста, я думаю.
Он напустил на себя важность.
— Правда? Вы так думаете? А за что его арестовали?
— Мы… мы не знаем. Но, уверяю вас, что это недоразумение. — Внезапно мне в голову пришла блестящая мысль. — Послушайте, вы мне сказали, что знакомы с Робеспьером. Не могли бы вы поговорить с ним об Этьене? — Тут мое сердце остановилось, потому что он медленно и важно покачал головой.
