Оставшись вдвоем, Роман посмотрел на Каллена.
— Одного здесь вполне достаточно, — сказал он. — Я пойду с ними.
— А почему именно ты?! — вспылил Каллен.
Улыбка медленно раздвинула губы Романа.
— Потому что я первый подумал об этом.
Передав свое ружье Каллену, он быстро спустился по лестнице на первый этаж набитого людьми блокгауза и догнал Дэниэла с полковником уже у ворот.
— По-моему, я отдал приказ, — сказал Дэниэл, предостерегающе сверкнув глазами.
— А я решил ему не подчиняться, — спокойно ответил Роман.
Уинфред Бурдетт, вытащив тяжеленный деревянный засов, распахнул перед ними ворота. Дэниэл вышел первым. В руках он нес шомпол с полоской отбеленной материи.
— Если с нами что-нибудь случится, — шепнул он на ходу Уинфреду, — закрывай ворота покрепче.
Уинфред мрачно кивнул.
Они шли плечом к плечу; Дэниэл размахивал шомполом. К полковнику Кэллоувэю вернулось его мужество, и все трое шли легко, не удостаивая ни единым взглядом выстроившихся в длинные цепи молчаливо наблюдавших за ними воинов.
Вначале Черная Акула бесстрастно взирал на них, но когда они приблизились, его напускное безразличие пропало, черные глаза вперились в Дэниэла, а на изборожденном морщинами лице появилось выражение радости и печали.
— Шелтови, сын мой… — Встав на ноги, он обнял Дэниэла, и слезы покатились по его впалым щекам.
— Отец мой… — обнял его в свою очередь Дэниэл. Роман с полковником Кэллоувэем с изумлением наблюдали за этой сценой.
Они разговаривали на языке шоуни, но Роман немного владел им и понимал, о чем шла беседа. Судя по реакции старого полковника, от того тоже не ускользнул ее смысл.
— Почему ты убежал из своей семьи? — упрекал Черная Акула Дэниэла. — Многие в наших вигвамах печалятся о Большой Черепахе.
Дэниэл слегка покраснел, когда величавый вождь с задумчивым видом пригладил его волосы, которые теперь у него отросли как у любого белого человека.
— Мне захотелось снова повидать свою белую семью, — ответил Дэниэл. — Жену, детей.
Черная Акула взял себя в руки, хотя по-прежнему был сильно удручен.
— Но почему ты не спросил у меня разрешения? Я бы позволил тебе повидаться с ними.
— Я этого не знал, — опустил голову Дэниэл.
Глубоко посаженные, черные как смоль глаза Черной Акулы изучали Романа и полковника Кэллоувэя.
— Ты привел с собой не главных вождей, Большая Черепаха?
Под глазом Дэниэла дрогнул мускул, но он по-прежнему сохранял невозмутимое спокойствие.
— Да, как видишь, — ответил он.
— Я их знаю. Кэл-э-вэй давно сражается с нашим народом… Но он настоящий воин. Второй тоже — его наши братья чероки называют Огненноволосым.
Дэниэл кивнул.
Черная Акула, повернувшись, жестом позвал своих приближенных. Подошел Катаэкассу — Черное Копыто — высокий, с тонко очерченным лицом спокойный человек, за ним Молунта, который был его явным антиподом — полный, широколицый, излучающий доброжелательность индеец. К ним присоединился и Черная Птица, вождь племени чиппева. Все они расселись, подтянув к груди колени, и Черная Акула пригласил трех белых последовать их примеру.
Кости старого полковника отчаянно хрустнули, но ему все же удалось принять требуемую позу.
— Я пришел, — официальным тоном начал Черная Акула, — чтобы напомнить тебе о твоем обещании сдать мне форт этим летом, Большая Черепаха.
Роман почувствовал, как вздрогнул при этих словах полковник Кэллоувэй, но тем не менее промолчал.
— Ты сказал, — продолжал вождь, — что в это время женщинам и детям будет легче во время изнурительного перехода. Я дождался лета, как ты мне и советовал. Но теперь того же требует от тебя и Гамильтон, вождь Детройта. У меня есть от него послание к тебе.
Дэниэл, нахмурив брови, изобразил размышление над создавшейся ситуацией.
— Я возьму с собой послание… — он сделал паузу, словно все еще думал над этим, теребя мочку уха, — но меня слишком долго не было в форте, и в мое отсутствие Великий Отец Виргинии прислал большую шишку, капитана, и он, вероятно, не пожелает сдаваться…
С непроницаемыми лицами четверо вождей смотрели на Дэниэла, но он улыбнулся им обезоруживающей улыбкой.
— Дай мне два дня, — он показал два пальца, — и посмотрим, смогу ли я его переубедить.
Ветер топорщил красные и желтые перья на ирокезе Черной Акулы: он жестко торчал, блестя на солнце от медвежьего сала. Рядом с ним зажужжала пчела, вождь досадливо отмахнулся от нее. Наконец он нервно вздернул голову.
— Пусть будет по-твоему, Большая Черепаха. — И величественным жестом передал Дэниэлу послание Гамильтона, после чего встал.
— Я привел с собой сорок тягловых лошадей, чтобы довезти женщин, детей и стариков до Детройта, — сказал он. — Даю тебе слово Черной Акулы, вождя племени шоуни, что их там никто не обидит. И в знак моей дружбы я привез вам, белые братья, семь зажаренных языков буйвола. — Он махнул семерым воинам, и те немедленно принесли языки. Воздух пропитался соблазнительным ароматом.
— Благодарю тебя, Черная Акула, отец мой, — склонил голову Дэниэл.
Черная Акула кивнул, но в глазах его Дэниэл заметил опасный, не сулящий ничего хорошего блеск.
— Предупреди этого Большого Капитана, что если он не сдастся, я умертвлю за частоколом всех, кроме молоденьких девушек — их я оставлю для себя.
Дэниэл кивнул, подняв руку, повернулся и пошел прочь. Роман постарался попасть с ним в ногу. Кэллоувэй пристроился к нему с другой стороны, и все трое неторопливо отправились к воротам.
Семеро воинов, держа языки буйволов, следовали за ними в нескольких шагах.
На полпути Дэниэл крикнул часовым, не спускавшим с них глаз со стен форта:
— Спокойно, ребята, Черная Акула шлет вам презент!
Когда они подошли к воротам, он приказал воинам положить завернутые в листья языки на землю. Шоуни выполнили приказ и повернули обратно.
Ворота слегка приоткрылись, и оттуда вышли Фландерс, Уинфред и несколько мальчишек. Широко улыбаясь Дэниэлу, Роману и старому полковнику, они подобрали мясо. Изекиэл Тернер ткнул дулом ружья в жареные языки, заметив:
— Нисколько не удивлюсь, если они отравлены. — Усы его смешно встопорщились.
Дэниэл, выхватив охотничий нож на поясе Сквайра, отрезал кусок языка и отправил в рот, жуя с видимым удовольствием, даже облизывая пальцы.
— По-моему, очень вкусно ребята! На вашем месте я бы все-таки подкрепился.
И вытер руки о кожаные чулки.
В послании Гамильтон обещал, что в Детройте им никто не причинит вреда, если они согласятся стать британскими подданными и хранить верность английскому королю. Он напоминал Дэниэлу об их приятной встрече в этом британском оплоте, о данном Буном обещании подготовить сдачу всего населения форта.
