- Это правда?! Молодец сынок! Сколько же ты у меня языков знаешь?
- Четыре! Польский, русский, английский, немецкий. Даже французский немного.
- Какой же ты у меня умный!
- Я даже кое-что заработал переводами.
- Ты устал с дороги, садись, поешь. Скоро Хельга придет, обрадуется.
Придя домой, едва меня приметив, Хельга тут же с разбегу бросилась мне на шею.
- Ганс!
- Тише! Задушишь!- я обнял сестренку.
Хельге почти пятнадцать! Совсем большая, невеста выросла и красавица. Фигурка ее округлилась, появилась грудь, только была еще худенькой.
- Ганс, братик, я так соскучилась! Я надеюсь, ты не уедешь так быстро.
- Неделю буду дома, потом экзамены. Надо готовиться. А где твой отец?
- Сейчас на работе. Вряд ли рано придет, он напивается каждый вечер в пивной, а потом ругается с мамой.
Я вздохнул, значить ничего не изменилось. Все одно и то же! Вечером пришел мой отчим, мама открыла дверь.
- Я не ждала тебя так рано.
- Почему?
- Ты всегда приходишь поздно, я к этому привыкла.
- Чьи это ботинки? У нас кто-то в гостях, развлекаешься, пока меня нет?!
- Ганс приехал. Будет готовиться к экзаменам. Только не ругайся с ним, я очень тебя прошу.
- Где он?
- В комнате, наверное, уже спит.
Рихард ввалился в мою комнату.
- Ганс! Ты еще не спишь?
- Нет, не сплю, - ответил я.– Что тебе надо?
- Поговорить. Расскажи, что там в Берлине? Гитлера видел, нашего фюрера?
- Нет, не видел. И не хочу на него смотреть.
- Ты еще не вступил в ряды нашей национал-социалистической партии?
- Нет.
- Почему? Когда вся Германия поднимается на борьбу с коммунистами и евреями?
- Меня это мало интересует.
Претензии отчима уже стали меня раздражать.
- Ты только и можешь, что писать свои никчемные статейки. Разве большевики не отобрали у твоего деда все, что у него было, выгнали из России? Ты их защищаешь? Подожди, мы еще им покажем!
- Оставь меня, я сегодня с дороги, устал и хочу спать.
Днем, я решил до обеда позаниматься, перерыл все тетради и литературу.
- Ты конспекты мои не видала? - спрашивал маму. - Куда я их дел? Послезавтра зачет. -Наконец-то нашел, - Вот они! Вот растеряха!
Мама смотрела на меня с восхищением.
- Какой ты у меня уже взрослый! Ты бы поел, что-нибудь?
- Потом, не хочу! Заниматься надо.
Откусив кусок яблока, я начал писать, пытаясь сосредоточится. В это время вошел отчим.
- Я есть хочу, голодный как волк, - произнес он с порога.
Мама накрывала на стол.
- Я сейчас, только разогрею…
Он подошел ко мне, потрепал меня по затылку.
- Что? Учишь студент?
Я сделал вид, что занят делом, стараясь не обращать на него внимания.
- Ты чего молчишь? Я тебя спрашиваю? Отвечай!
- Не видишь, я занят. Экзамены скоро, – отвечал я как можно спокойней.
- Ну-ну! – он похлопал меня по щекам и отошел.
- Рихард, не видишь, он учит? Не трогай его, – вступилась мама.
- А ты молчи! Тебя никто не спрашивал! Скажи спасибо, что еще на улицу не выкинул и кормлю тебя вместе с твоим щенком!
Оттолкнув мою маму, он молча, не доев свою тарелку, хлопнул дверью и вышел вон.
- Слава Богу, ушел! Урод! Долбанный солдафон, сволочь нацистская! – процедил я сквозь зубы, – Если мог бы убил!
- Что ты сынок! Не надо, нас всех расстреляют.
Едва за окном стемнело, послышался стук.
- Кто там? – спросила мама.
- Это отчим пьяный напился, того гляди, дверь выбьет! – вскочил я с кровати, надевая штаны.- Опять этот Рихард! Господи помоги! Когда же ты отвяжешься от нее? Шел бы ты на войну, там тебя и прибили бы!
- Открывай! – Он орал во всю глотку и пинал дверь ногами. – Ты что, оглохла?
- Опять напился? Сколько можно? – мама была в слезах.
- Молчи, польская шлюха! Еще раз вякнешь, я тебя и ублюдка твоего зашибу, ничего мне за это не будет! - он ударил мать по лицу.
Этого я не выдержал, кровь моя закипела, и терпенью пришел конец.
- Мама! – я бросился ей на помощь, – Отстань от нее идиот!
- Ты что-то сказал? – Рихард поднял на меня глаза, еле ворочая языком, от выпитого спиртного.
- Отстань от нее! - я встал на защиту мамы.
- Ах ты, щенок!
- Еще раз тронешь ее, убью!
Я кинулся на отчима, сбил его с ног. Он упал, не удержавшись на ногах, и я стал его колотить, что есть силы, вне себя от гнева и злости. Таким я никогда еще не был и никто не будил во мне зверя. Никогда в своей жизни, я еще не испытывал такой ненависти к человеку! В последствии я даже не испытывал такой ненависти к врагам, с которыми мне пришлось сражаться!
- Ганс, сынок, не трогай его! Не связывайся с ним, я же тебя просила! – мама в слезах умоляла меня и пыталась оттащить от него.
Схватив его за горло, я чуть было его не задушил! Наконец, плюнув на него отпустил.
- Мразь! Ненавижу!
Дав ему как следует взбучку, я решил наконец от него отойти, как сзади услышал истошный крик мамы, хлопок от выстрела и звон бьющегося стекла. Обернувшись, я увидел маму в слезах и отчима с пистолетом. Он целился в меня, но мама успела вовремя его толкнуть, к тому же он был изрядно пьян и поэтому промахнулся. На крики прибежала сестренка, она стояла в дверях и рыдала навзрыд.
- Папа не надо! Уходи, пожалуйста!
Можно себе представить, как эта сволочь напугала несчастного ребенка! Хлопнув дверью,
Рихард ушел. Где он болтался всю ночь неизвестно.
Утром едва рассвело, в 7.30 раздался стук в дверь. Мама, не спавшая почти всю ночь, уснувшая только под утро, пошла открывать.
- Кто там?
- Солдаты вермахта! Откройте!
Дверь слетела с петель и в комнату ворвались двое солдат, во главе с офицером «СС» в черной форме. Женщину толкнули так, что она упала на пол.
- Где сын?!
Заскочив ко мне в спальню, меня подняли с постели, растолкав и грубо стащив с меня одеяло.
- Вставай!
- Тебе говорят!
- Я никуда не пойду!
Меня схватили за волосы.
- Пойдешь, куда ты денешься! Германии солдаты нужны, а ты отсиживаешься дома?! Долг не хочешь свой выполнять? Немец ты или польская сволочь?!
Скрутив, они насильно вывели меня из дома.
- Пустите его, умоляю! Не забирайте у меня сына! – мама рыдала, – Хельга, дочка, что же это такое?
- Мамочка, не плачь! – как могла, пыталась успокоить ее сестренка.
Погрузив в машину, меня доставили в гестапо в кабинет дознавателя.
