Отмахнув от себя странные мысли, я принялась тащить непонятного воина под ель, под её широкие и мохнатые лапы. Там сухо и тепло, можно спокойно переждать ночь и непогоду. Там, под еловой лапой, я пыталась осмотреть мужика, ощупывая, поняла он ранен в бок и рана сильно кровоточит.
У меня с собой не было ничего, чем я могла бы перевязать эту рану. Озираясь, я пыталась придумать чем и как, ему помочь. Тащить на чунках до поселения, сил не хватит. На лошадь его взвалить, вообще не смогу. Так, что же делать?
Мне пришло в голову, сделать перевязку и развести костёр, согреть раненого. А что я могла ещё сделать, в свои одиннадцать лет? Но бросить его я не решаюсь.
С трудом, мне удалось надорвать на нём крепкую и добротную рубаху, почему мне и подумалось он не из простых воинов, рубаха-то из добротного полотна. Из лоскутов рубахи сооружаю тугую повязку, и берусь разводить костер.
Костер разгорается медленно, валежник весь мокрый, вожусь долго. Но всё удается, смахнув снег, напавший на мою одежду, смотрю на раненого воина, он лежит с закрытыми глазами. Ещё раз осматриваю рану, кровь остановилась, чему я рада безмерно.
Всю ночь я пытаюсь согреть раненого, приходится вплотную к нему прижаться, чтобы хоть немного сохранять тепло исходящее от костра. Рядом теплее, потому засыпаю тревожным сном почти у плеча незнакомца.
Встревоженно открываю глаза и вижу, что светает, моя голова на плече мужчины, он спит. Осмотрев его повязку, я поднимаюсь на ноги. И в этот миг замечаю, что раненый открыл глаза и смотрит на меня.
— Ты кто? — произносит хрипящим голосом.
Он это произнёс на моём родном языке, я смотрю на него хлопая ресницами. Уже шесть лет прошло, как я ушла в лес от матери и потеряла нить, связывающую меня с племенем. Шесть лет, как я не встречала никого из своих, почти не говорила на родном языке. Нет, иногда немного с Эльриком, он знал мой язык. Мы говорили на нём, когда хотели, что-то сказать по секрету.
И вдруг соплеменник…
— Ты у варягов живёшь?
Я продолжала молчать, с трудом переводя дух.
— Помоги мне, пигалица, и я возьму тебя с собой.
— Помогу, сейчас пойду в поселение и приведу людей, они помогут тебе.
Он помолчал какое-то время, потом покачал головой отрицая.
— Нет, не приводи никого, если хочешь, чтобы я остался жив.
— Но…
Он не дал мне договорить, сверкая своими темно-карими глазами.
— Принеси мне еды, и упряжь для саней.
Я открыла рот не понимая, зачем ему упряжь.
— А… — он вновь не дал мне договорить.
— На коня мне не сесть, а чунки твои запрягу и заберусь на них.
Я согласно покивала головой, и сделала шаг в сторону, собираясь возвращаться в селение.
Он окликает меня:
— Беги и возвращайся быстрее.
Бегу со всех ног, мне нужно ещё посмотреть, как там моя бабуля.
Всё сделала быстро, подбросила дровишек в печь, посмотрела, что спит ещё Дорте, забежав стремительно в конюшню, схватила одну из упряжей висящих на столбе, надеюсь не скоро заметят пропажу.
Так же быстро бегу по лесу, к месту где ждёт меня незнакомый воин.
Подбегая растерялась, куда он делся? Нет, нигде.
Стою оглядываюсь, куда подевался. И вдруг вижу, одна из еловых лап в стороне чуть отодвинулась. Направилась к этому месту, и только вблизи поняла он там.
— Ты чего перебрался? Следы даже за собой замёл…
— Принесла? — раздается его хрипловатый голос.
— Да, сейчас запрягу. А лошадь то у тебя обученная в упряжи ходить? — повернула к нему голову.
— Это боевой конь, — проговорил мне, как не разумной.
Я пошла к коню, понимая, что раненому с этим точно не совладать. Шагала и думала, боевой конь, что это значит? Приучен? Иль наоборот нет?
Встала сбоку, конь покосился на меня глазом. Но ничего справилась, быстро так и сноровисто.
Потом взяла коня под уздцы и заставила сдать немного, поправила чунки, и намереваясь помочь взобраться на них раненому, подняла на него глаза. Он смотрел на меня, странно так смотрел, будто только сейчас увидел.
Наклонившись к нему ниже ухватила его под плечи, помогая перевалился в чунки, он слегка застонал, но всё же нам удалось. Пока возилась не заметила, как из-под ворота платья вывалился мой оберег. Повис на шее, на шнурке и прямо перед глазами чужака.
Он поднял на меня глаза, открыл рот, намереваясь что-то произнести, но в этот миг со стороны селения раздались громкие и многочисленные выкрики.
— Давай со мной. Я не брошу тебя, позабочусь.
Желание быть среди соплеменников, найти родню, было сильным, но в силу возраста, решиться у меня не хватило сил. Да, оставить близких уже людей и налаженную жизнь, было для меня невозможным. Я отрицательно покачала головой.
— Не могу, у меня там родные люди, — я говорила о Дорте и братце.
— Потом и за ними вернёмся.
— Меня хватятся, будут искать, погоню устроят, — Эльрик не отступит, не сомневаюсь.
— Ну, что ж. Возьми в благодарность за спасение, — он стащил с пальца перстень и сунул мне в руку.
— Не нужно…
Он не дал мне договорить, тронул поводья и чунки сдвинулись с места. Отъезжая он прокричал:
— Надеюсь, свидимся! Будь счастлива, пигалица!
Я какое-то время смотрела, как он удаляется. А потом со всех ног бросилась к поселению, горя желанием быстрее увидеть Эльрика. Пока бегу, перстень надеваю на ремешок, на котором висит мой диск-оберег.
Бегу, почти не смотрю куда, глаза горят, улыбка на губах. Дороги не разбираю, ветки хлещут по плечам, местами задевают лицо. Только в поселение вбегаю, даже по сторонам не смотрю. Выбегаю из-за угла сарая и с полной силой, налетаю на конунга Сверра.
Отлетаю от него, как от стены, даже не поняв, что произошло. Падаю, благо, что в кучу соломы у сарая. Сразу же вскакиваю, чтобы разобраться, что же со мной произошло. И натыкаюсь на ледяные серые глаза великана. Так и замираю с открытым ртом и испуганными глазами, на лице свежий шрам.
Свирепые глаза.
Конунг стоит и смотрит на меня, не отводя взгляда и не моргая, брови сдвинуты. И я не понимаю в неудовольствие или удивлении. Одна рука у него приподнята в направлении меня. Он то ли хотел не дать мне налететь на себя, ограждая рукой. А то ли оттолкнуть меня.
Не знаю сколько пролетело времени, но он вдруг отмер и сделал шаг навстречу ко мне. А я понимая, что он приближается, в один миг превратилась в каменного идола, истукана. Так и не получается оторваться от его свирепого взгляда, от его серых глаз.
Ещё шаг, ещё…
Я срываюсь с места и убегаю, не оглядываясь, убегаю внутрь двора. Там полно народа, это радостно встречают вернувшихся воинов. Радостные выкрики, объятия родных и всё это очень громко. Вижу Эльрика и Кнута, возле них крутится Алва.
Кнут первым замечает меня, и потому сразу же выкрикивает и машет рукой, подзывая к себе:
— Ясина, беги к нам.
В это мгновение устремляюсь к ним, и одновременно, Эльрик видит меня, бегущую к ним, через народ. Мы уж издали улыбаемся друг другу, я невероятно рада, что братец вернулся. Думы о свирепом конунге, вылетели из моей головы.
— Яся, — братец бросился мне навстречу.
— Ясинка, — это Кнут, побежал за моим братом, оставив Алву стоять одну.
Я улыбалась обоим, потому что и в правду была рада их благополучному возвращению домой, и главное, что здоровыми и невредимыми. Смотрела на подросших мальчиков, понимая что они возмужали окрепли, и изменились.
Кнут был крепче и выше на голову Эльрика, ну а братец был более подвижен и скор, по сравнению с увальнем другом.
— Я гостинец тебе привёз, — Кнут, протянул мне плетённое кожаное очелье[3].
— А посмотри Яся на мой гостинец, — в руке у него сверкнула разноцветная россыпь.
Это было ожерелье с камушками разного цвета, очень красивое и яркое.
Залюбовавшись, улыбнулась.
— Спасибо Кнут и тебе братец спасибо.
Какое-то время мы втроем разговаривали, мальчики мне рассказывали о походе, как все прошло. Разговоры кипели, мы веселились и даже смеялись, нам хорошо было, ведь мы друзья.
