Если он свободен.
Ариана тряхнула головой. Потрясение от недавнего поворота событий еще не прошло. Отца обвинили в величайшей измене – в заговоре с Хью Мортимером против короны. Она просто не могла поверить в его виновность – она слишком хорошо знала своего отца.
– Мост, миледи, – вежливо напомнил Саймон, прервав ее тревожные мысли. – Тянуть дальше опасно.
– Да. – Посмотрев вниз, на дорогу, ведущую в Кларедон, Ариана поняла, что последние путники уже вошли в замок. – Пора.
Саймон повернулся и крикнул вниз смотрителю. Почти тотчас же загремели и заскрежетали цепи, поднимая вверх огромный деревянный мост.
Как раз вовремя, потому что вдалеке, на горизонте, появились золотистые клубы пыли, вздымаемой вверх стремительно приближавшимся войском. Ариана почувствовала, что ее желудок сжался от страха.
Черный Дракон. Ее жених. Человек, который уже давно должен был стать ее мужем.
Воин, который так и не предъявил своих прав на невесту.
К тому времени как войско остановилось на безопасном расстоянии от стен замка, ее нервы, казалось, были изодраны в клочья и кровоточили. Солнце почти село, однако Ариана все еще могла разглядеть около двухсот сильных, зловещих нормандских рыцарей в конических стальных шлемах и длинных кольчугах, верхом на храпящих боевых конях, со сверкающими копьями и высокими щитами наготове. Остальные были лучники и пехотинцы в доспехах из бычьих шкур. Над войском развевалось знамя – черный дракон на алом фоне, стоявший на задних лапах.
Вскоре из рядов всадников выехал рыцарь и медленно направился в сторону замка, размахивая белым флагом, – парламентер.
Всадник остановился неподалеку от каменной стены и крикнул, обращаясь к защитникам замка:
– Именем Генриха, герцога Нормандского и законного короля Англии, приказываю вам открыть ворота!
Ариана глубоко вздохнула и ответила, хотя голос ее звучал не так уверенно и ясно, как бы ей хотелось:
– Скажите, добрый сэр, почему мы должны открывать ворота, если вы прибыли сюда, откровенно готовые к войне?
Рыцарь помолчал, словно вопрос его удивил.
– Потому что отказ означает измену. Король Генрих взял в плен Уолтера Кларедона, и теперь его земли и имущество передаются лорду Вернею, который и требует вашей немедленной капитуляции. У меня есть указ короля! – Он поднял вверх свиток, который держал в руке, одетой в кожаную рукавицу.
Ариана заставила себя разжать пальцы, сжатые в кулак.
– Я леди Кларедон. Я имею честь разговаривать с лордом Вернеем?
– Я вассал милорда, Пейн Фицосберн, леди. Лорд Ранульф поручил, мне договориться об условиях вашей капитуляции.
Ариана почувствовала, что напряжение слегка спало – это всего лишь посланец Черного Дракона.
– Ваш лорд не смог выделить времени и прибыть сюда сам? – спросила она.
– Миледи, он… он задерживается.
– В самом деле? – В ее голосе явственно слышалась ирония. – Да, я понимаю – пятилетнего срока недостаточно, чтобы вырваться с визитом к своей нареченной невесте.
Фицосберн помедлил, очевидно, подыскивая слова.
– Леди, вы откроете ворота?
– Я буду обсуждать это только с Ранульфом де Вернеем и больше ни с кем! Можете так ему и передать.
Молчание.
– Ему не понравится ваш ответ.
Ариана заставила себя холодно улыбнуться:
– Однако это единственный ответ, который вы ему и передадите.
Фицосберн крепче сжал древко белого флага рукой, одетой в кожаную рукавицу, явно неохотно принимая отказ.
Ариана смотрела на него до тех пор, пока он, наконец, не повернул своего гарцующего коня и не поехал обратно к войску лорда.
Она медленно выдохнула. Может быть, ей повезло, и она сумела выиграть какое-то время до начала осады – день или два, а любая отсрочка может оказаться жизненно важной для ее отца. До тех пор пока Кларедон принадлежит Уолтеру, он остается силой, с которой король Генрих вынужден будет считаться. Даже приговоренный изменник может воспользоваться своими богатыми угодьями, чтобы торговаться за жизнь.
Ариана утешила себя тем, что ее ответ не был прямым отказом повиноваться приказу короля. Однако она понимала: скоро ей придется принимать решение.
– Судя по их действиям, они разбивают лагерь, миледи, – заметил Саймон.
Ариана устало кивнула. В сгущающихся сумерках она видела, как рыцари спешиваются, их оруженосцы торопливо берут на себя заботу о конях и оружии, а лучники занимают оборонительную позицию напротив замка. Скоро они поставят палатки и разожгут костры, а Пейн Фицосберн пошлет гонца к своему сеньору. И тогда лорд Ранульф, вероятно, прибудет сам.
Ариана вздрогнула от вечернего ветерка. Она бы лучше имела дело с сотней его посланников, чем с самим лордом Вернеем.
– Вы замерзли, леди? Позвольте послать слуг в башню, чтобы он принес вашу накидку.
– Да, спасибо, Саймон. – В этом году в Англию пришла ранняя весна, но все-таки сырой воздух пощипывал даже сквозь шерстяное верхнее платье, нижнюю тунику и льняную рубашку. Ну и мрачные предчувствия наверняка усиливали озноб.
Пресвятая Мария, почему она не родилась мальчиком?! Какая свобода – быть рыцарем, который может поднять оружие для защиты своих земель, а не пешкой в мужских политических играх! Или того хуже – забытой невестой.
Так больно быть нежеланной. Слышать повсюду шепотки. Она забытая невеста, отвергнутая. «Что же во мне не так, если даже обещание большого богатства не смогло этого преодолеть?» Долгие годы она задавала себе этот вопрос, мучаясь из-за своей неполноценности. Пять долгих потерянных лет она ждала, тревожилась и томилась, пока, в конце концов, не утратила надежду и остались только гнев, горечь и отчаяние. А обида на Ранульфа отравляла ее душу, как отравленная рана – тело.
«Почему, Ранульф? Почему ты так и не приехал за мной?»
Сглотнув, Ариана сердито смахнула злые, слезы, обжигавшие глаза. Она не может позволить себе роскошь рыдать или потакать жалости к себе.
Она вызывающе вздернула подбородок. Пусть Ранульф де Верней приезжает в Кларедон. Она готова оборонять замок и людей от своего мстительного жениха, если это потребуется.
И она будет предана отцу, даже если за это ее обвинят в измене.
Скрываясь под одеянием монаха, Ранульф наблюдал за своей нареченной невестой со все возрастающим гневом и горьким разочарованием. В кольцо на парапете воткнули горящий факел, и он отбрасывал на нее ангельское сияние, пока она стояла там, в глубокой задумчивости. Невинный облик вводил в заблуждение, Ранульф не сомневался в этом. А также и складки усталости и озабоченности на ясном лбу. Это не сладкая покорная женщина. Ее коварная уловка стоит любого хитрого обмана придворных дам Нормандии – отказаться сдать замок Фицосберну, но при этом не объявить открыто о мятеже. Умно, но неправильно. Она не сумеет таким образом уклониться от гнева короля, пообещал себе Ранульф, и не избежит кары за неповиновение.
