Джо-Энн Пауэр - Ангел страсти

— Как я могу жениться на вас, миледи? Ваш муж, граф Карлисли только две недели как умер, если у меня правильные сведения. Его душа еще не пересекла ворот рая.

«Как еще я могу отказаться от предложения, не рискуя нанести ей горькую обиду и не выдвинув против нее страшного обвинения, приписываемого ей молвой?»

— Вы, должно быть, еще в трауре и…

Она схватила его руку, отчаянно вцепившись в нее ногтями. Сила, скрытая в столь хрупком теле, заставила его удивиться.

— Да, ношу траур, скучаю по нему… Кретьен был… моим другом, моей опорой, моей защитой. Он оберегал меня от тех, кто предпочел бы видеть меня на том свете, чем рядом с ним, в качестве его жены. Но Кретьена нет, он покинул меня навсегда, навечно, и я… — Она в отчаянии отпрянула от него. — Мне нужен другой мужчина, способный защитить меня, как некогда делал милорд Кретьен. Я не в силах одна противостоять его свите.

Она снова взглянула ему прямо в глаза. Зеленый омут ее русалочьих глаз завораживал и притягивал его.

Мужчина провел пальцами по нежной коже ее щеки, подбородка, поражаясь их совершенству.

— Разве люди Карлисли не дали клятву защищать вас после смерти их господина? Вы его единственная наследница, как я понимаю. Обычай обязывает их защищать вас, и я слышал, слуги всегда преданно служили вашему мужу.

— Они исполняли долг по отношению к лорду Карлисли. — Она сжалась, словно ожидая удара. — Мне они не станут служить той же верой и правдой.

— Почему же? — Он знал ответ или думал, что знал.

Сейчас он ждал ее ответной реакции. Многие годы, проведенные среди людей различных вероисповеданий, от Англии до земли Великого Хана, научили его хорошо понимать человеческую натуру. Зачастую его жизнь зависела от точности выводов, понимания противника. Вот и теперь, с первого момента, он определил — главным качеством этой женщины являлась доброта. Она побеспокоилась о том, чтобы он не испытывал неудобств, освободила его от пут. В храбрости ей тоже нельзя отказать. Этот ангел, сидящий у него на коленях и заламывающий в отчаянии руки, доказал, какое у него мягкое сердце, когда разрезал веревки, стягивающие ему руки, напоил его вином…

Но за годы плена Дьявол научился осторожности. Он не терпел ни малейшего посягательства на свою свободу и старался по возможности избегать этого. Он привык пользоваться в трудных ситуациях не только физической силой, дарованной ему природой, но и логикой рассудка. Теперь он нуждался в фактах и доказательствах, что его выводы соответствуют объективному положению вещей. И в этом случае — особенно, так как перед ним находилась женщина — прекрасная и мягкосердечная, но все же женщина. А женщины, независимо от их возраста и воспитания, могли играть в непредсказуемые игры, не укладывающиеся в его уме. Разве одна из них не пыталась уже лишить его всего самого ценного в жизни?

Без знания подробностей положения он не мог утешить ее ни словом, ни делом. Ибо, если она действительно виновна в преступлении, он предоставит ее в распоряжение людей покойного мужа или других, желающих предать ее справедливому наказанию.

— Они говорят, я не достойна их верности. Моя честь вызывает у них сомнения. По их словам… — глаза ее расширились от ужаса, тело напряглось.

От неожиданности мужчина выпустил ее.

В сильнейшем волнении она заметалась по комнате, зябко кутаясь в накидку. Казалось, она пребывает в трансе, смотря перед собой невидящим взором, поглощенная сжигавшей ее мыслью. Полупрозрачная сорочка — ее подняли с ложа, когда принесли пленника, — мягко облегала стройное тело и будила в его воображении не совсем пристойные видения. Но она являлась благородной дамой и требовала — заслуживала — большего. Ему хотелось подойти, обнять ее за талию, снова почувствовать мягкость ее груди, успокоить и утешить. Но ноги его оставались связанными, приходилось ждать, пока она соберется с духом и продолжит рассказ.

Наконец она остановилась перед горящим камином. Весь вид ее выражал решимость. Молча он аплодировал ее смелости; сочувствие, доверие переполняли его сердце.

— Меня обвиняют в самом ужасном преступлении. Уверена, слухи о том положении, в котором я нахожусь в последние дни, уже разнеслись по всему графству. В них нет и малой толики правды. У меня нет возможности остановить молву. Вам известно, все усилия в этом направлении обречены на неудачу. Вы обязаны собственной репутации злым языкам.

Она украдкой взглянула на него.

— Но со мной все обстоит иначе: я никогда не стремилась нарочно создать себе репутацию, а потом добиваться собственных целей с ее помощью. Мне нужен покой, мир и покой. В моей жизни я помню лишь несколько лет, когда я имела счастье наслаждаться этими благами, затем вдруг меня их лишили. Оставалось утешаться сознанием, что я оказалась покорной дочерью и племянницей и исполнила волю родных. Сначала думала, будто смогу найти умиротворение в браке, надеялась, но обнаружила…

Она замолчала, не в силах продолжать, слова теснили грудь, но не шли с языка.

— Миледи, молю, расскажите доступно, что с вами произошло. Да, я много о вас слышал. Ангел Йорка известен щедростью и заботой о благе подданных. — «А также спешит снова выйти замуж», — подумал он про себя. — Могу привести пространные цитаты из ходящих о вас легенд. Вот, к примеру. В лесу обитает один старый лудильщик, так, по его словам, вы дали ему отличное снадобье от боли в ногах. А женщины из замка Карлисли рассказывали, как вы подарили собору чудесные благовонные свечи для алтаря. Это малая часть легенды о вашей доброте. Вам не нужно робеть предо мной; в конце концов, кто я такой, чтобы судить вас?

Его слова несколько успокоили ее.

— Ну, хорошо. Но кроме добрых слухов обо мне, Дьявол, я полагаю, в последнее время появились и другие — гнусные небылицы. Море небылиц.

Ему не хотелось обижать ее, но и успокоить ее подозрения он не мог, пока не выяснил, виновна она или нет. Он решил выбрать тактичную, но несколько суровую линию поведения.

— Нет, миледи, не море. Океаны.

— Да, наверное. — Она закрыла глаза. — Эти океаны так широки и неспокойны, утонуть в их бурных волнах ничего не стоит.

— Ложь не может погубить невинного человека.

— Увы! — она печально вздохнула. — В этом-то и состоит ирония моей судьбы, Дьявол. Я люблю жизнь и хочу жить. Хотя мне довелось увидеть столько зла и ужасов, которые могли бы испугать многих. Но я продолжаю верить — мне уготована лучшая доля, я создана не для козней и вражды, испытываемых многими ко мне, и не для того, что многие хотят сделать со мной.

— Что с вами хотят сделать?