– Зачем же тогда ему потребовалась моя помощь?
– Думаю, ему обещали прислать шерсть из Англии. Может быть, она как раз прибыла с этой флотилией?.. А кроме того, что вы ему стоите? Он же не будет вам ничего платить, а обеспечит только едой и одеждой – таков договор правительства с хозяином, к которому вас приписывают.
– Вообще ничего не будет платить? – в ужасе переспросила Фейс.
– Платить или нет, решает сам хозяин, но тут вообще очень редко расплачиваются деньгами. – Котти качнул головой и улыбнулся. – Ром – это единственное, чем мы пользуемся в Сиднее при торговле. Только те, кто работает на правительство его величества, получают настоящие деньги.
Симон Марш пошел еще медленнее, и Фейс, подняв голову, увидела на улице столб с доской, на которой огромными буквами было выжжено: «За Голубыми горами Китая нет».
– Котти, что означает эта надпись? – Фейс кивком указала на столб.
– Это, госпожа Блэксток, серьезное предупреждение, – с усмешкой пояснил он, – выраженное в шутливой форме и предназначенное для осужденных. Многие думают, что им удастся убежать, если они отправятся на запад через Голубые горы. Они верят, что сразу за горами лежит Китай.
– И многим удавалось бежать? – Фейс остановилась возле столба, чтобы отдышаться.
– Нет, но многие пытались и продолжают пытаться. Большинство из них умирают от голода, или их убивают туземцы, – пояснил Котти.
– Но некоторые все-таки убегают? – Фейс никак не могла отвести глаз от надписи.
– Редко, но время от времени случается. Одним из таких убежавших был друг моего отца. Хороший человек! Его звали Питер Майерс. Вскоре после того как мы высадились здесь, он ушел в буш, а позже группы разведчиков рассказывали истории о белом мужчине, живущем среди чернокожих. Им не удавалось подойти достаточно близко, чтобы как следует рассмотреть его, но некоторым из них показалось, что это Питер Майерс. Сколько правды в этих рассказах, я не знаю.
– Вы что, так и собираетесь стоять здесь целый день как пугала? – Резкий окрик Симона Марша заставил Фейс вздрогнуть. – Пошевеливайтесь! Мастерская прямо перед вами!
Из дневника Питера Майерса
«Май 1787 года.
Я начинаю этот дневник в самый горький день своей жизни. Сейчас мне трудно представить себе, что на его страницах когда-нибудь появится описание какого-либо радостного события. За эти записи я взялся для того, чтобы попытаться сохранить здравый рассудок на протяжении предстоящих недель и месяцев и в надежде, что таким образом моя семья получит хоть какое-то описание выпавших на мою долю невзгод.
Я пишу эти строки, сидя в трюме корабля, направляющегося в Новый Южный Уэльс, где мне предстоит провести остаток жизни. А провинился я тем, что осмелился не уплатить вовремя долг одному совершенно безжалостному человеку. И вот за такое «ужасное преступление» меня лишили дома, разлучили с теми, кого я люблю, и сослали в чужую страну, о которой никому ничего не известно.
Наша позорная армада состоит из одиннадцати кораблей, и, по слухам, на их борту находится более тысячи душ – мужчин, женщин и детей, даже младенцев. Кроме того, эти суда везут лошадей, крупный рогатый скот, овец, коз, свиней, кроликов, цыплят и уток, так что у нас есть все необходимое, чтобы создать английское поселение на этом далеком первобытном берегу, к которому мы неумолимо приближаемся.
Из этой тысячи душ около трехсот составляют офицеры, члены команды и солдаты. Помимо них, на борту находится и несколько свободных людей, добровольно отправившихся осваивать новые земли. Остальные – это узники его величества короля Англии Георга Третьего, пятьсот сорок восемь мужчин и сто восемьдесят женщин, с которыми плывут их несчастные дети.
Осужденные по большей части являются весьма непривлекательными персонажами. Преимущественно это воры-карманники, разбойники с большой дороги, магазинные воры, те, кто ворует овец, и любители ночных грабежей. Женщины-осужденные – в основном проститутки и мелкие воровки. Хотя они составляют меньшинство, как ни странно, именно они больше всех шумят и буянят и ведут себя неподобающим образом. Должен с удовольствием отметить, что их содержат отдельно от арестантов-мужчин, но эта изоляция не распространяется на матросов и солдат, которые частенько пользуются благосклонностью этих женщин.
Среди преступников нашлось несколько человек, которых, подобно мне, можно назвать скорее невезучими, чем провинившимися. Например, семидесятилетнюю Элизабет Бекфорд, говорят, сослали на семь лет за то, что она украла два фунта сыра. А некий мужчина средних лет незаконно подстрелил кролика, чтобы накормить своих голодных детей. Нельзя без отчаяния думать о нашем времени, когда сверхжестоко наказывают за прегрешения, безусловно, достойные прощения. Мы живем в ужасном мире, и я почти полностью утратил желание быть его частью.
Июль 1787 года.
В море мы уже больше тридцати дней, и у меня появились кое-какие соображения по поводу того, как пережить это путешествие. Однако, здраво – насколько позволяет мое отчаяние – рассматривая свое положение и окружающую обстановку, должен признать, что мои шансы на выживание совершенно ничтожны. Я плохо переношу качку. К тому же мне неприятно общаться с окружающими. Эти люди, как злобные дети, сразу нападают на тех, кого считают непохожими на себя. К тому же я обнаружил, что вовсе не имею желания покоряться обстоятельствам.
И что еще доставляет мне жестокое страдание, так это невозможность как следует вымыться. Для мытья можно пользоваться только соленой водой, и то весьма редко. Увы, некоторые осужденные пренебрегают даже этим, и в трюмах стоит невыносимое зловоние! Какое же благословенное облегчение я испытываю, когда нам разрешают выйти на палубу, где можно вдохнуть свежий соленый воздух! Однако проклятая вонь никогда полностью не исчезает, и мне кажется, что она, как воспоминание о дурном сне, будет преследовать меня вечно.
«Красные мундиры», наши надсмотрщики в этом путешествии, в целом неплохие ребята, но среди них есть несколько, кому доставляет удовольствие от скуки издеваться над нами. Особенно отличается один – грубое животное по имени Уилбурн, который, кажется, особенно невзлюбил меня из-за моей образованности. При первой же возможности он делает мою жизнь невыносимой. Единственное мое преимущество перед ним – мой разум, который подсказывает, что самый лучший способ выжить – это стать незаметным.
Я поклялся себе быть абсолютно честным в своих записях и поэтому должен признать, что условия на борту судна не такие ужасные, как могли бы быть. Все же принимаются определенные меры, чтобы довезти нас живыми до Нового Южного Уэльса. Перед отплытием из Лондона нам выдали грубую форменную одежду простого покроя и позволили каждому взять кое-что из личных вещей, но до отплытия сшить одежду для всех осужденных женщин не успели, и теперь они часто на это сетуют.
