— Мои причины никого не касаются, и я не собираюсь раскрывать их вам. Вы либо возьмете меня за мои умения, дав прежде шанс их продемонстрировать, либо откажете.
— А ваши вчерашние угрозы? Мне учитывать их при вынесении решения или забыть, как о пустопорожней болтовне испорченного ребенка, желающего добиться своего?
Она ничего не ответила, только вызывающе вскинула подбородок.
«Она не знает, о чем просит. Но могу сказать одно: она никогда не смирится с простым милосердным «нет». Боюсь, мисс Реншоу — человек, который должен расшибить лоб, чтобы что-то усвоить. А что касается призраков Стэндиш-Кроссинга, пусть приходят».
Вслух же Роуэн заметил:
— Значит, пока ваши угрозы я пропускаю. Должен признаться, что если бы имел состояние и не имел семьи, то испытал бы соблазн поискать иной судьбы. Это занятие — не для всех. Какими бы возвышенными ни были мои профессиональные цели — лечить людей или сделать какое-то великое открытие, это все же ремесло. В стране нет ни одного пэра, который не поставил бы меня в один ряд со своим адвокатом или садовником. Я — возвеличенный слуга, мисс Реншоу.
— А для меня это призвание.
— Вы слишком хороши и слишком молоды, чтобы следовать этому призванию.
— Мои мотивы не менее разумны, чем ваши. Вы же тоже не безжизненный старый брюзга! Или вы действительно смотрите на профессию как на ремесло, доктор Уэст? Неужели вами движет только выгода и вы не в состоянии представить, что кто-то может об этом мечтать?
— Вы режете меня по живому, мисс Реншоу. Почему бы нам не принять во внимание тот факт, что этот образ действий лишит вас шанса найти приличного мужа? Учтите, я не рассматриваю высокую вероятность того, что миссис Гамильтон уже обратилась в полицию, объявив меня преступником зато, что устроил ваше появление в моем доме…
— Тетя Джейн, — перебила его Гейл, — представления не имеет, что я вас разыскала!
— Где же в таком случае вы находитесь, по ее мнению?
Она ответила не сразу. А выражение неуверенности на ее лице заставило его задуматься, какие еще секреты она от него скрывает.
— Я убедила ее в намерении совершить поездку по континенту, чтобы приобрести блеск искушенности, прежде чем соглашусь выйти замуж.
— Одна?
Гейл скрестила руки, словно попыталась защититься, но ничего не сказала.
— Покупать вымышленное приданое, да? А свою невидимую компаньонку не забыли? А предполагаемый маршрут следования миссис Гамильтон послали?
Брошенный на него взгляд сквозил нескрываемым презрением.
— Я могла бы поправить ее заблуждения относительно моего путешествия, но не вижу в этом смысла. К тому же разве не вы предложили не принимать во внимание довод, основанный на потенциальной тревоге миссис Гамильтон по поводу моего отъезда? Или же это было последнее из ваших возражений, и вы готовы согласиться взять меня?
«С этой дамочкой нужно держать ухо востро. Она точно бьет в цель, как сокол. Что ж, попробуем другую, более традиционную тактику».
— Честно говоря, мисс Реншоу, медицина не для слабых сердцем. Есть… неделикатные темы, с которыми должен быть знаком врач и которые дама не может… — Он попытался начать заново, надеясь, что основа высоких моральных устоев не рухнет у него под ногами. — Правила этикета и приличия требуют, чтобы вы сохраняли некоторое невежество касательно человеческого состояния.
Его слова прозвучали помпезно и глупо.
— Как это? — в полном замешательстве спросила она.
Роуэну не хватило сил, чтобы ей ответить.
Гейл, принимая вызывающую позу, снова сложила руки на груди.
— Женщины несут крест деторождения, разве нет? По всеобщему признанию, нет более неделикатной темы, и все же вы предпочитаете верить, что женщины в силу своей половой принадлежности глухи и слепы в своей беспечности к грязи и боли жизни? Каким же это образом общество рассчитывает оградить меня от человеческого состояния, не важно, врач я или доярка?
— Хороший вопрос. Но поскольку женщины в большинстве своем падают в обморок при одной мысли о крови, то мужчинам трудно представить, что они способны сделать кровопускание, или разрезать тело, чтобы удалить опухоль, или отнять конечность. Вас рассматривают как существо более слабое и…
— Я никогда не падала в обморок, доктор Уэст, и не вижу причин, почему должна терять равновесие при виде механизмов или жидкостей, составляющих суть человеческого существования. Не смейте называть меня слабым созданием или хрупким ангелом! Я не…
Она запнулась, как будто овладевшая ею страсть спора представляла теперь еще большую угрозу. Она повернулась к нему спиной, открыто стремясь взять себя в руки, а когда снова повернулась лицом, ледяная маска спокойствия была на прежнем месте.
— Если вы можете что-то вынести, то и я не вижу для себя помех вынести то же самое! Да, у меня меньше опыта, но это не значит, что я менее способная.
— Ваше утверждение, мисс Реншоу, ничем не подтверждено. Вы не подвергались испытанию.
— Точно! Я никаким испытаниям не подвергалась! И пока вы не прекратите читать мне нотации и не согласитесь дать шанс, вы так и не узнаете, на что я способна!
Она поджала губы, и Роуэн пожалел, что она это сделала. Простой жест отвлек его мысли, притянув взгляд к ее полным розовым губам, в то время как он нуждался в сосредоточенности. К счастью, она ничего не заметила и продолжала говорить:
— Если хотите оказаться правым в этом споре, доктор Уэст, тогда докажите мою неправоту.
Вот и ответ на его проблемы.
Она уедет через две недели обучения. Сбежит из его дома со своими чемоданами, чтобы найти другое применение своим деньгам и поставить перед собой цель получше.
«Я не стану больше церемониться с ней и пытаться образумить, но буду обращаться как с мужчиной. И тогда мисс Реншоу сама поймет, что есть границы, переступать которые не стоит».
— Не могу поверить, что говорю это, мисс Реншоу, но, похоже, я готов доказать, что вы не правы, и принять ваше несуразное предложение.
На миг у нее от удивления открылся рот, но, тут же спохватившись, она посмотрела на него с настороженной подозрительностью:
— Вы берете меня? Просто так?
— Что значит «просто так»? Вы измочалили меня, почти доведя до новой головной боли. Что мне остается? Либо внять вашим аргументам и принять в ассистенты, либо вышвырнуть за дверь. Честно говоря, я не могу позволить безумной женщине орать и потрясать кулаками у меня на пороге. Это скверно для деловой репутации и практически невозможно объяснить соседям.
Подозрительность рассеялась, вылившись в теплую благодарность, которая растопила лед в ее фиалковых глазах, и, когда она улыбнулась, у Роуэна перехватило дыхание. Чары его новой ученицы были неоспоримы, но только идиот мог забыть, что желание в этом случае равнозначно самоубийству.
