Река была рядом, и ее темная, с проблесками, водная гладь шириной в целую милю призывно манила искупаться.
— Слава Богу! — просияв, воскликнула Харриет, когда Рауль опустил ее на землю.
Не раздумывая, она побежала к берегу и, наклонившись и опустив руки, чтобы вода протекала у нее между пальцами, приговаривала с шутливой досадой:
— Ну почему она не может течь прямой линией и облегчить жизнь людям, вместо того чтобы сотни миль извиваться петлей, которой никто не может пользоваться?
— Природа чрезвычайно непокорна, — сдержанно заметил Рауль.
— И неприветлива, — рассмеялась Харриет. — Я, пожалуй, всю оставшуюся жизнь проведу в Хартуме, чтобы только снова не встречаться с этой пустыней, полной ненависти.
Рауль ничего не ответил. Быстрыми, экономными движениями, к которым Харриет уже начала привыкать, он установил палатку и расстелил персидский ковер. Харриет села на него с радостью, потому что все косточки в ее теле болели от неудобств путешествия.
— Здесь финики и печенье, — сказал он, подавая ей чересседельные сумки. — Я пойду постараюсь подстрелить пару голубей или перепелок. Нам обоим необходима горячая еда. Я уже наелся фиников!
А Харриет — нет. Она с удовольствием ела их, пока Рауль доставал из вьюка ружье.
Удивляясь, как он выдерживает при таком коротком сне — их предыдущий отдых был непродолжительным, не более нескольких часов, — она смотрела вслед Раулю, уходившему с ружьем на плече. Харриет осталась одна в раскаленной тишине, ее блузка прилипала к телу, юбка была покрыта коркой из грязи и песка. Если бы она выстирала их в реке, они скоро высохли бы, она и сама могла бы искупаться и смыть с себя глубоко въевшуюся грязь бесчисленных дней пути. А пока не высохнет ее одежда, она могла бы спать в своей нижней сорочке и нижней юбке, благопристойно прикрывшись одеялом Рауля Бове. С несказанным облегчением Харриет сняла свои сапоги с застежками и свободно пошевелила пальцами. Под ее босыми ногами песок был нестерпимо горячим. Подняв юбки, она побежала вниз к воде и затрепетала от удовольствия, ступив в прохладную воду, а потом оглянулась по сторонам — Рауля Бове видно не было.
Быстро сбросив блузку и юбку, она пошла дальше от берега и кустов, позволяя воде касаться ее ног все выше и выше, пока не погрузилась по талию. Там она опустила блузку и юбку в воду и с остервенением принялась тереть их. Где-то в тростнике пела птица, и Харриет замурлыкала вместе с ней. Вид Нила поднимал ей настроение, ведь она думала, что уже не доживет до того момента, когда снова сможет увидеть эту картину. Отжав одежду, она бросила ее на отмель, а затем вытащила из волос оставшиеся шпильки. Волосы, достававшие ей до самой талии, волнами заструились по отделанной кружевом нижней сорочке и упали в воду. Раздалась очередь ружейных выстрелов, и Харриет стало любопытно, преуспел ли Рауль в своей затее. С тихим вздохом наслаждения она двинулась глубже, упиваясь ощущением воды на своей пропитанной потом коже, а потом доверила воде все свое тело, так что волосы веером развернулись на поверхности потока. Никогда раньше Харриет не ощущала такого несказанного блаженства от купания.
— Я попросил бы вас вернуться к берегу, пока вы не достались голодным крокодилам, — неторопливо произнес знакомый голос.
У Харриет перехватило дыхание, и она забыла о том, что нужно плыть. Рауль сидел на камне с ружьем в руке, а через плечо у него висели две птицы.
— Крокодилы!
Широко раскрыв глаза от ужаса, Харриет неуклюже бросилась к берегу, потрясенная до такой степени, что не замечала отсутствия на ней блузки с юбкой до тех пор, пока не оказалась среди тростника и кустов.
— Когда вы в следующий раз захотите искупаться, скажите мне, и я посторожу вас.
Он с нескрываемым восхищением и откровенно оценивающе разглядывал ее своими наглыми черными глазами.
— Вы бесстыжий человек, мистер Бове!
Было трудно пробираться сквозь тростник, сохраняя хотя бы какое-то подобие достоинства, когда ее батистовая сорочка и нижняя юбка прилипли к ней, словно стали невидимыми.
— Вы восхитительны, мисс Латимер, — искренне сказал Рауль.
Последним усилием Харриет выбралась из тростника и со всей оставшейся у нее силой влепила ему пощечину. С легкостью поймав ее и крепко удерживая, он быстро и умело прижался губами к ее губам. Харриет сопротивлялась, но бесполезно. Это был ее первый поцелуй, к тому же поцелуй, подаренный ей с основательностью знатока. Рауль не отпускал ее, пока она не перестала сопротивляться, а когда отпустил, его накидка оказалась влажной там, где ее груди плотно прижимались к его груди, но выражение в глубине его глаз было непроницаемым.
— Нужно приготовить птиц, — коротко сказал он и, круто развернувшись, большими шагами направился в сторону лагеря, оставив Харриет приходить в себя и восстанавливать дыхание.
Дрожа всем телом от ярости и возмущения, Харриет трясущейся рукой откинула с лица пряди мокрых волос и, чуть не падая, добрела до разогретого солнцем валуна. Бове воспользовался своим преимуществом, он… Харриет тщетно подыскивала подходящее слово. Он осквернил ее. Он не джентльмен, он неподходящий спутник, чтобы в одиночку с ним преодолевать мили неисследованной пустыни. Она прижала ладони к пылающим щекам, все еще чувствуя на своих губах горячий отпечаток его губ. Его поведение было ужасающим. Он целовал ее, пока все ее чувства не закружились, и не заботился о том, хочет она этого или нет. А разве она совсем не хотела? Ее щеки вспыхнули сильнее, чем когда-либо. В те последние, завершающие мгновения, когда его рот обжигал ее рот, а его сильные руки крепко держали ее, разве она не подчинилась, разве ее губы не раскрылись покорно под его губами?
Стыд охватил Харриет. Понял ли Рауль? Торжествовал ли он, уходя? Ей вспомнились очертания его напряженного тела и таинственное выражение почти черных глаз. Нет, торжества не было. Гнев, пересиливший стыд, захлестнул Харриет, и ее глаза засверкали от бешенства. Он оставался безразличным и думал только о птицах: ах, нужно было их зажарить. Поцелуй, к которому он ее принудил, не имел для него никакого значения. Камень был горячим неприятно, песок под босыми ногами — горячим невыносимо. Позади себя она слышала потрескивание огня, и вопреки ее собственной воле у нее во рту потекли слюнки. Прошло уже несколько недель с тех пор, как она ела что-то, кроме скудного пайка. Она не могла вечно оставаться на берегу реки, раньше или позже ей все равно придется встретиться с невыносимым мистером Бове. Ее юбка и блузка еще были мокрыми, а у нее не было ничего, чем можно было бы прикрыться. В отчаянии она натянула на себя мокрую одежду и, забросив волосы за спину, с гордым видом пошла к палатке и к маленькому костру. Рауль, сидя на корточках по-индейски — опираясь на пятки, — переворачивал надогнем самодельный вертел, и запах жареного мяса наполнял воздух. При появлении Харриет он вскинул голову и слегка поднял брови, заметив ее мокрую одежду.
