Стоявший рядом мужчина – сейчас его можно было рассмотреть получше – имел внешность типичного индуса: хищный нос, глубоко посаженные черные глаза и светло-коричневая кожа. Его тонкие губы не улыбались, и казалось, не улыбались никогда; впрочем, лицо его не выражало вообще никаких эмоций. Ребекка снова удивилась его присутствию здесь. Судя по одежде, он принадлежал к высшей касте, хотя никаких кастовых знаков на лбу не было.
Когда они взошли на террасу, Ребекка отпустила руку Маргарет и сделала шаг вперед.
– Тетя Фелис!
Женщина широко улыбнулась, взяла Ребекку за плечи, посмотрела внимательно, а затем расцеловала в обе щеки.
– Вы, должно быть, Ребекка! Конечно, в этом нет никаких сомнений. Ваша матушка так описала вас, что не узнать невозможно.
Она отпустила Ребекку и повернулась к Маргарет. Та держалась довольно скованно, а когда Фелис ее обняла, вообще смутилась.
– А вы, значит, Маргарет. Я очень рада видеть здесь вас обеих. Добро пожаловать в «Дом мечты» и на Берег Пиратов. Надеюсь, Арман встретил вас подобающим образом?
Не глядя на Армана, Ребекка холодно кивнула.
Маргарет смущенно улыбалась, чувствуя себя неуютно под непроницаемым взглядом индуса. Она не понимала, почему присутствие индуса привело ее в такое замешательство, ведь большую часть своей жизни она провела в Индии. Может быть, это случилось потому, что здесь, в этой далекой стране, он казался совершенно неуместным.
– Нам очень приятно видеть вас, тетя Фелис, – услышала она голос Ребекки. – Это так любезно, что вы и дядя Эдуард пригласили нас.
Маргарет понимала, что ей тоже нужно сказать что-нибудь, и вдруг обнаружила, что вторит, словно эхо:
– Да, это так любезно с вашей стороны пригласить нас сюда.
И тут Маргарет разглядела, какое у Фелис красивое лицо. Та по-матерински встревоженно и с участием смотрела на нее.
– О, вы выглядите такой усталой, моя дорогая. Я знаю, что ваше путешествие было долгим и трудным. Конечно же, первым делом вы бы хотели принять ванну и немного отдохнуть. Дупта, наш дворецкий, поручил горничным приготовить для вас комнаты наверху, где вы найдете все необходимое. Разумеется, я просто умираю от нетерпения услышать все новости о ваших семьях и подробности путешествия. Но я попытаюсь сдержать свое любопытство, пока вы отдохнете. Сейчас я провожу вас в ваши комнаты. Отдыхайте до самого ужина, он у нас в восемь. К тому времени должны вернуться из Саванны мистер Молино и Жак. Муж просил передать вам свои глубокие сожаления, что не мог встретить вас. Известие о вашем прибытии мы получили на этой неделе, но еще раньше у него уже были назначены встречи. Он просит у вас извинения, но дело обязывает. – Она всплеснула руками. – О, я просто не могу выразить словами, как это приятно – принимать у себя двух молодых девушек, которые наконец приехали погостить у нас!
Маргарет изобразила еще одну улыбку, хотя ей было не до того. Фелис показалась ей очень доброй, правда, чувствовалось, что она любит поговорить. Кроме того, Маргарет понимала: из того, что сейчас было сказано, она запомнит очень мало, поскольку устала смертельно.
Став между девушками, Фелис взяла каждую за руку, в то время как Дупта с непроницаемым лицом открывал двойные двери, украшенные изящными, но свирепыми драконами. Двери были настолько большие, что женщины втроем свободно прошли в них, оказавшись в прохладном холле дома-дворца.
Маргарет устала настолько, что едва замечала убранство просторного холла, обратив внимание только на необычайно высокие потолки. Фелис направилась к широкой лестнице, которая заканчивалась площадкой, откуда две закругленные лестницы вели на следующий этаж.
Деревянные перила были покрыты искусной резьбой, и когда Маргарет поднималась по лестнице, резное дерево под рукой показалось ей теплым, почти живым. Она попыталась определить кончиками пальцев рисунок орнамента, но у нее ничего не получилось, и от этого ей стало почему-то неприятно. Над первой площадкой с потолка свисала огромная люстра, каких девушка никогда прежде не видела. Это была необычная люстра – Маргарет казалось, что она чувствует над собой ее вес как некую угрозу.
Проходя под громадной люстрой, Маргарет заметила два больших портрета в тяжелых резных позолоченных рамах.
У Маргарет не было ни желания, ни сил рассматривать их сейчас, но, почувствовав на своем локте руку Ребекки, она остановилась.
– Какие интересные портреты! – воскликнула Ребекка, не отпуская локоть Маргарет и тем самым удерживая ее на месте. – Стиль живописи довольно необычный. Кто здесь изображен?
– Жан и Миньон Молино, – ответила Фелис. – Портреты написал друг семьи, известный художник Полидоро, всего за шесть месяцев до их смерти. Эти портреты входят в число самых лучших его работ.
Маргарет заставила себя посмотреть на портреты и, подняв голову вверх, встретилась взглядом с Жаном Молино. Добрым это лицо назвать было трудно. Широкоскулое, чуть ли не славянское, с глубоко посаженными глазами, которые, казалось, смотрели на нее одновременно высокомерно и с каким-то радостным изумлением. На лице выделялись полные, хорошо очерченные губы. Пожалуй, для мужчины слишком уж чувственные, подумала Маргарет. Изысканный белый парик, так же как и наброшенный на плечи роскошный красный бархатный плащ подчеркивали смуглость кожи.
Переведя взгляд на портрет жены, она нашла его столь же удручающе неприятным. Миньон Молино была облачена в накидку, похожую на плащ мужа. Отброшенный назад капюшон красивыми складками обрамлял длинную, стройную белую шею и узкое бледное лицо.
Глаза Миньон были темными, много темнее, чем глаза супруга. В них отражалось нечто такое, что Маргарет, если бы ей потребовалось дать точное определение, назвала бы мраком. Золотисто-каштановые волосы женщины были уложены в искусно сооруженную высокую прическу из локонов. Тонкий аристократический нос, тонкие красные и будто бы даже алчные губы.
Люди, изображенные на портретах, несомненно, не принадлежали к числу тех, с кем Маргарет желала бы встретиться, поэтому она поторопила Ребекку идти дальше. Для этого она выбрала самый радикальный способ – просто вырвала свой локоть из рук кузины и двинулась вперед по лестнице.
Наконец они достигли последнего этажа, и Фелис ввела Маргарет в залитую солнцем комнату с большой кроватью посередине, над которой нависал державшийся на четырех столбиках полог.
На низкой скамейке стоял большой кувшин, а рядом таз для умывания и аккуратно сложенные чистые белые простыни. На милом шератонском[3] столике у окна Маргарет увидела поднос с еще одним кувшином, а также бокал, вазу с фруктами, тарелки с сыром, крекерами и сладкими бисквитами.
