– Н-нет, миледи, – заикаясь, произнес дворецкий Фрейзер. – Лорд Фитэйн один.
– А кто же играет на рояле?
Все слуги сразу же куда-то бесшумно исчезли, а Фрейзер и миссис Битон как-то странно посмотрели на свою госпожу.
– Это играет лорд Фитэйн, мэм, – ответил Фрейзер, к которому вернулась его обычная напыщенность и чувство собственной значимости.
– Ах, миледи, как приятно слушать милорда после всех этих долгих месяцев, – растроганно пролепетала миссис Битон. – Нам, конечно, очень нравится, когда он аккомпанирует вам, леди Фитэйн, – торопливо добавила она, боясь показаться невежливой. – И все же нам очень не хватало таких домашних концертов, которые он всегда разрешал слушать.
Катриона молча отдала прислуге плащ и остановилась у лестницы, держась за перила: она вспомнила, каким покровительственным тоном говорила с мужем о том, что у них много общего. «Ты ведь тоже любишь музыку, хотя и отдаешь предпочтение своей дурацкой политике».
При этом воспоминании молодая женщина вся съежилась – сказать такое самому замечательному пианисту из всех, кого ей доводилось слышать! Музыканту-виртуозу, с которым никто не смог бы соперничать на фестивалях во Фридженти!
Она присела на ступеньку и, затаив дыхание, стала слушать «Весеннюю песню» Мендельсона. Мендельсон! Во время их первой встречи мистер Дарли-Корд сказал, что если бы Питер уделял музыке такое же внимание, как политике, то смог бы соперничать с самим Мендельсоном…
Катриона снова зябко повела плечами.
Следующая пьеса была ей незнакома. Может быть, Питер только начал ее разучивать? Нет, он явно импровизировал. Так вот оно что! Ее муж пишет музыку!
По всему ее телу вдруг побежали мурашки, а в голове молнией сверкнула неожиданная догадка.
Она медленно встала и тихо пошла по покрытому ковром коридору. Подойдя к дверям гостиной, Катриона бесшумно повернула ручку и вошла в комнату.
Питер сидел за роялем, на подставке которого стояли ноты. Он часто останавливался и делал на полях какие-то пометки и исправления. Подойдя поближе, Катриона узнала круглый почерк Джилбрайта.
– Ты отъявленный мерзавец и скотина! – обратилась леди Фитэйн к супругу. – Так несуществующий Лоренс Генри Джилбрайт – это ты!
Она видела, как Питер вздрогнул и на мгновение застыл, а затем как ни в чем не бывало сказал:
– Лоренс Генри Питер – мое полное имя, ты должна была бы это знать, так же как и то, что девичья фамилия моей матери – Джилбрайт. Поэтому композитор Джилбрайт вовсе не является вымышленным лицом. Кроме того, у меня есть кузен Джилбрайт, который живет в Пимлико и обладает всеми странностями, которые я тебе описал.
– Но почему ты не сказал мне правду?
– А ты разве хотела ее знать? – ответил Питер, по-прежнему не оборачиваясь.
– Конечно, хотела. Неужели ты думал иначе?
– Постольку, поскольку это касалось тебя, – он резко повернулся на стульчике. – Кажется, тебя не интересует ничья карьера, кроме своей собственной.
Молодая женщина закусила губу.
– И поэтому ты решил сделать из меня дурочку?
– Вовсе, нет, миледи, – он насмешливо поклонился жене, не вставая со стульчика. – Я решил помочь вам сделать ту карьеру, о которой вы так страстно мечтали всю жизнь… Чтобы преуспеть в этом, вы даже притворились, что немножко в меня влюблены.
Катриона подошла к мужу и ударила его наотмашь по лицу.
– Не смей так со мной разговаривать! Я никогда не притворялась!
Питер не обратил внимания на пощечину, которая едва не сшибла его с места.
– А чем же ты занималась весь месяц, который мы провели с тобой в Риме? Если это не бессовестное притворство, тогда объясни, что же такое притворство?
Она направилась к: двери.
– Ты хочешь знать, чем я занималась в Риме? Я там провела четыре самых счастливых недели в моей жизни.
Катриона быстро выбежала из гостиной и стала медленно подниматься по лестнице. Ее догнал муж.
– Повтори, что ты сказала!
– Ни за что!
– Нет, ты повторишь! – Он схватил ее за руку и потащил вверх по лестнице. Войдя в спальню, Питер приказал ошарашенной горничной удалиться. Не успела за ней закрыться дверь, как он стал трясти Катриону за плечи.
– Почему ты сбежала от меня в Риме? – повторял он в ярости.
– Ну, ладно, ладно… Уж лучше я скажу все сразу, – задыхаясь, пролепетала она. – Я сбежала потому, что по неосторожности влюбилась в тебя, и мне было нестерпимо больно узнать, что ты меня просто купил.
– А каким образом и когда ты выяснила, что я тебя купил?
– В день свадьбы Бьянки, когда стояла в коридоре и слушала, как братья хвастались, что они от тебя получили взамен. Я слушала, как Бьянка разглагольствовала о вашем заговоре, о том, как она притворялась, чтобы заставить меня согласиться выйти за тебя замуж. И тут я поняла, что меня снова принесли в жертву ради благополучия семьи. Приданое, которое предложил отец, – сплошная фикция! Это делалось совсем не для меня. Он получил гораздо больше, чем отдал.
– А как ты думаешь, почему мы все приняли участие в этом заговоре?
– Я знаю, почему они это сделали. Ты сам сказал… сказал, что ненавидишь меня. Ты хотел меня унизить. «За укрощение Катрионы!» – передразнила она. – Решил, что тебе это удалось?
– Боже мой! – Питер провел пальцами по волосам жены. – Я готов убить тебя, Катриона. Когда я вспоминаю о той боли, которую ты мне причинила из-за такой ерунды… Ах, ты, маленькая дрянная глупышка! Конечно, я тебя ненавидел, когда был подростком. Ненавидел за твое высокомерие, за то, что ты ясно дала мне почувствовать, каким я был тщедушным ничтожеством. Я жил ради музыки, но после нашей первой встречи во Фридженти я понял, что этого мало. С тех пор, что бы я ни делал, все это было лишь для того, чтобы доказать тебе… Мне так хотелось стать мужчиной, которого ты сможешь полюбить, и которым будешь восхищаться. Что ж, в конце концов, я все-таки стал мужчиной!
Он схватил жену за плечи.
– Когда я снова приехал в Фридженти, то сказал себе, что либо ты станешь моей, либо я навсегда вычеркну тебя из сердца. Я и сам не знал, как все будет дальше. Но после пятиминутного разговора на крестинах у меня уже не было никаких сомнений. Через несколько дней я честно рассказал обо всем твоему отцу и Бьянке и сообщил им о своих намерениях. Я просто не осмелился сразу поговорить с тобой, потому что ты была к этому не готова.
Питер посмотрел Катрионе в глаза, но она смущенно отвела взгляд.
– Отец и Бьянка сказали, что я тебе понравился. Они оба искренне считали, что я могу помочь тебе спастись от безрадостной жизни во Фридженти. Но все мы прекрасно понимали, что ты будешь изо всех сил сопротивляться. Мне было жалко тратить еще два года на ухаживания и сватовство.
