— Потому что король никогда не держал в руках подобных документов. На самом деле он никогда не знал, как далеко может зайти измена его вельмож.
Она прервалась, чтобы поприветствовать карету мадам д'Альбре, а затем продолжила с необыкновенной мягкостью:
— С тех пор, как осудили господина Фуке, не прошло и пяти лет, Филипп…
— Ну и что? К чему вы клоните?
— К тому, что король еще очень долго не сможет с нежностью взирать на имена тех или иных персон, примкнувших некогда к господину Фуке.
— Он их и не увидит. Все документы уничтожены.
— Не все.
Молодой человек подвинулся на бархатном сиденье, теперь он сидел почти вплотную к Анжелике. Она мечтала о таком движении, — движении, за которым должен был бы последовать поцелуй любви. Но сейчас речь шла отнюдь не о любовном признании. Филипп схватил ее запястье и сжал своей изящной рукой с такой силой, что у Анжелики побелели суставы. Она кусала губы от боли, но ее радость была во сто крат сильнее. Она предпочитала видеть его именно таким: жестоким и грубым, а не далеким, ускользающим, неуязвимым в доспехах из ледяного презрения.
Напудренное лицо маркиза дю Плесси было мертвенно-бледным. Он словно тисками сжимал запястье Анжелики.
На нее пахнуло мускусом.
— Ларец с ядом, — прошипел он. — Так это вы его взяли!
— Да, я.
— Маленькая дрянь! Я всегда был убежден в том, что вы что-то знаете. Но отец в это не верил. Пропажа ларца не давала ему покоя до самой смерти. А он был у вас! Он до сих пор у вас?
— Он всегда был у меня.
Маркиз сквозь зубы выругался, и Анжелика подумала о том, как странно видеть этот красивый свежий рот исторгающим поток грубостей.
— Отпустите меня, — сказала молодая женщина, — мне больно.
Филипп медленно отодвинулся, но его глаза метали молнии.
— Я знаю, — продолжила Анжелика, — что вы хотели бы причинить мне еще большую боль. Вы бы мучили меня до тех пор, пока я бы не замолчала навечно. Но в этом случае вы ничего не выиграете, Филипп. В день моей смерти мое завещание будет передано королю, который найдет в нем все необходимые сведения и указания, где находится тайник с документами.
Морщась от боли, она поправила золотую цепочку на запястье: пальцы Филиппа вдавили ее прямо в кожу.
— Вы — животное, Филипп, — сообщила она непринужденным тоном.
И стала смотреть в окно. Теперь она была абсолютно спокойна.
За окном сквозь кроны деревьев пробивались последние золотые лучи заходящего солнца. Карета снова ехала по направлению к Булонскому лесу. Еще было светло, однако ночь уже вступала в свои права.
Анжелика почувствовала, что от вечерней сырости ее начинает бить озноб. Дрожа, она повернулась к Филиппу.
Он был по-прежнему бледен и неподвижен, как статуя, но она заметила, что его светлые усы блестят от пота.
— Я люблю принца, — сказал он, — а мой отец был честным человеком. Нужно во что бы то ни стало избежать огласки… Сколько денег вы хотите в обмен на документы? Если понадобится, я их одолжу.
— Деньги мне не нужны.
— Тогда что же вам нужно?
— Я вам это уже сказала некоторое время тому назад, Филипп. Я хочу, чтобы вы на мне женились.
— Никогда! — заявил маркиз, откидываясь на сиденье.
Неужели она противна ему до такой степени? Однако их связывало нечто большее, чем просто светское общение. Разве он сам не искал встреч с ней? Даже Нинон обратила на это внимание.
Они молчали. И лишь когда экипаж остановился у ворот отеля Ботрейи, Анжелика осознала, что они вернулись в Париж. На улице совсем стемнело. Теперь молодая женщина больше не видела лица Филиппа. И это к лучшему.
Она набралась храбрости и насмешливо спросила:
— Итак, маркиз, к чему привели ваши размышления?
Молодой человек пошевелился, словно пробудившись от кошмара.
— Так и быть, мадам, я женюсь на вас! Извольте явиться завтра вечером в мой особняк на улице Сен-Антуан. Там вы обсудите с моим управляющим все пункты соглашения.
Анжелика не протянула ему руки для поцелуя. Она знала, что Филипп оттолкнет ее.
Молодая женщина отказалась от легкой закуски, предложенной камердинером, и, вопреки обыкновению, не поднялась к детям, а направилась прямиком в китайский кабинет, который был в особняке ее излюбленной комнатой.
— Оставь меня, — приказала Анжелика Жавотте, которая пришла помочь своей госпоже раздеться.
Оставшись в одиночестве, она задула свечи, потому что боялась увидеть свое отражение в зеркале.
Затем она надолго застыла у черного прямоугольника окна. Из глубины сада сюда долетали ароматы только что распустившихся цветов.
Быть может, где-то там, в саду, во мраке ночи ее ждет призрак Великого Хромого в железной маске?
Она боялась обернуться и взглянуть в глаза самой себе. «Ты бросил меня одну! Что мне оставалось делать?» — крикнула Анжелика призраку своей любви. Она повторила про себя, что скоро станет маркизой дю Плесси-Бельер, но долгожданная победа совсем не радовала ее. Анжелика чувствовала лишь подавленность, а ее душа, казалось, разбилась на мелкие осколки.
«То, что ты сделала, — отвратительно, гнусно!»
Слезы струились по ее щекам. Прижавшись лбом к витражному стеклу, с которого чья-то рука кощунственно стерла герб графа де Пейрака, она разрыдалась, пообещав себе, что это последние слезы слабости, которые она себе позволяет.
Глава 19
Заключение брачного договора. — Еще одна встреча с прошлым — Молин
КОГДА на следующий день госпожа Моренс появилась в особняке на улице Сен-Антуан, к ней уже вернулась прежняя уверенность в себе. Она твердо решила не предаваться запоздалым угрызениям совести и не жалеть о своем неблаговидном поступке. «Вино налито по бокалам, и его надо выпить», — сказал бы мэтр Буржю.
С высоко поднятой головой Анжелика вошла в большой зал, освещенный лишь пламенем камина. Зал был пуст. Она сняла накидку и маску, протянула озябшие пальцы к огню. Любое проявление слабости она запретила себе заранее, и все-таки чувствовала, как тревожно бьется ее сердце, как холодеют руки.
Вскоре поднялась портьера и пожилой мужчина в скромной черной одежде, подойдя к посетительнице, склонился перед ней в глубоком поклоне. Анжелика и представить не могла, что управляющим Плесси-Бельеров по-прежнему служит не кто иной, как господин Молин. Узнав его, от неожиданности Анжелика громко вскрикнула и непроизвольно схватила своего старого знакомого за руки.
— Господин Молин! Возможно ли это? Какая… Ах! Как я рада увидеть вас вновь.
