– Ну! – воскликнул Генрих, что ты там хмуришься? Говорю тебе, я хочу жениться на Корисанде, как только избавлюсь от Марго. Ты выглядишь недовольным, дружище. Считаешь неразумным избавляться от дочери короля, чтобы жениться на женщине некоролевского происхождения? Ну, в прошлом принцы женились на простых крестьянках и были очень счастливы. Темпераментному человеку не стоит жениться без любви.
– Может быть, и так, сир, – задумчиво произнес д'Обинье, – но это верно для принцев, власть которых прочна. А против вас постоянно ведется война. Вы не только король Наварры, но и наследник трона Франции, защитник веры. Ваши обязанности очень обширны.
– Тем больше причин, чтобы я имел жену, которая будет мне помогать, а не ставить палки в колеса. Когда эта война закончится, я женюсь на Корисанде.
– Но вы выслушаете мой совет, сир?
– Ты знаешь, я всегда прислушиваюсь к твоим советам, хотя порой не имею возможности им следовать.
– Непременно женитесь на графине де Грамон, если вы так этого хотите, но не делайте этого немедленно. Спешить нет никакой необходимости. Вы оба еще молоды. Через два года ваши позиции упрочатся, тогда как сейчас вам необходимо быть осмотрительными. Подождите два года. Если по прошествии этого времени ваше желание не ослабнет – женитесь. А я всецело вас поддержу.
Генрих помолчал несколько секунд, потом протянул руку и слегка обнял человека, которому доверял больше всех на свете.
– Что ж, хорошо. Но обещаю тебе, что через два года я женюсь на Корисанде.
Генрих отправился к Конде, который присоединился к ним для участия в битве с приближающейся армией.
– Ну, кузен, – сказал Генрих, – нам много довелось повидать с тех пор, как моя мать представляла нас гугенотам и обещала им, что мы станем их вождями.
Конде кивнул. Он очень изменился за прошедшие годы. Сначала человек, который потом стал королем Франции, а потом смерть отняла у него его жену, Марию Киевскую. «Бедный Конде, он был полон мечтаний, но судьба уготовила ему жизнь, полную испытаний», – подумал Генрих. Теперь Конде был женат на Шарлотте де Ла Тремуй, но этот брак оказался не счастливее первого, потому что, по слухам, Шарлотта изменяла мужу с каждым встречным и не брезговала ложиться в постель даже со своими слугами, если они могли ее удовлетворить.
– Но сейчас, – продолжил Генрих, – мы с тобой заодно, как и хотела моя мать, а войско католиков снова приближается, чтобы напасть на нас. Ты что-то невесел, кузен. Опасаешься, что наши враги одержат победу?
– Нет, мы зададим им жару. Я все время жалею, что моя судьба была такой переменчивой: я изменял вере и не стоял твердо… как твоя мать ждала от нас.
– Ерунда! Мы слушали мессу, потому что иначе лишились бы жизни. Перестань хмуриться, кузен. Глупо печалиться о прошлом. Все равно ничего не изменишь, но за будущее надо бороться. Будущее! Мы выиграем эту войну, кузен, а через два года я женюсь на Корисанде.
– Ты неуемный сердцеед, Генрих, – отозвался тот. – Можно подумать, что ты никогда раньше не влюблялся, но я даю руку на отсечение, ты давно потерял счет своим любовницам.
– Разве я не говорил тебе, что никогда не оглядываюсь на прошлое? Другие были… другие. И только ее я буду любить до конца моих дней. Ты улыбаешься, Конде, но это правда. Вот увидишь.
– Увидим, – словно эхо откликнулся Конде.
Никогда раньше Генрих так не рвался в бой. Когда он готовился сесть в седло, Корисанда стояла рядом с ним. Увидев любовь и гордость в ее глазах, он почувствовал горячее желание оказаться достойным ее чувств. Войны католиков с гугенотами шли почти беспрерывно двадцать пять лет, и Генрих от них порядком устал. Теперь он решил, что наступил подходящий момент, чтобы попытаться положить конец гражданским войнам в стране, а если ему придется когда-нибудь взойти на трон, то во Франции воцарится мир.
Они поскакали вперед. С обеих сторон Генриха были его кузены: с одной – принц Конде, а с другой – граф де Суассон, влюбленный в сестру Генриха Екатерину и намеревающийся на ней жениться.
– Это, – сказал Генрих, – конфликт между домом Бурбонов, с одной стороны, и домами Валуа и Гизов – с другой. Поэтому я рад, что со мной мои кузены Бурбоны.
Генрих Наваррский и его армия стали готовиться к сражению у Кутра, где реки Иль и Дронна сливаются, образуя Жиронду.
Генрих обратился к своему войску с вдохновенной речью.
– Солдаты! – прокричал он. – Я знаю, что вы покроете себя славой и никогда не позволите одолеть себя смазливому учителю танцев и его любимчикам. Победа будет за нами. Я уверен в этом, потому что вы рветесь в бой. Но не будем забывать, что наша судьба в руках Господа. Помолимся, чтобы он помог нам.
После этого он запел псалом, к нему присоединились солдаты, их голоса звенели в октябрьском воздухе: «Этот день сотворил Господь, да принесет он нам радость и веселье!»
Генрих повел своих людей в бой, исполненный решимости одержать победу. Жуайез тоже не был трусом, но доблестью не мог сравниться с грубым беарнцем и его солдатами. Он был убит в разгар боя, и скоро стало ясно, что победу одерживает Генрих Наваррский.
Генрих пришел в восторг, потому что это была крупнейшая победа гугенотов с начала гражданской войны. Он знал, что его мать была бы рада, если бы могла увидеть его с неба. Она простила бы ему все его прегрешения за победу во имя их дела, как простила историю с Флореттой, когда хотела сделать из него солдата и мужчину.
На поле битвы полегло три тысячи их врагов и лишь двадцать пять гугенотов. Это должно было стать хорошим уроком для короля Франции, чтобы впредь не пытаться превращать своих любимчиков в генералов.
В бою воины Генриха добыли двадцать девять вражеских знамен и штандартов, и он захотел положить их к ногам Корисанды.
Когда принесли тело Жуайеза, король Наварры печально на него посмотрел. Такой симпатичный юноша – и так изменился после смерти!
– Устройте ему достойные похороны, – велел он. – Не будем глумиться над мертвыми.
Сторонники убеждали Генриха продолжить наступление и преследовать отступающего противника, но тот был удовлетворен уже достигнутым успехом, ему не терпелось обрадовать Корисанду вражескими знаменами и штандартами.
Весь его пыл растаял. Он всегда считал, что любовь лучше войны.
И Генрих приказал: «Назад в Наварру!»
Д'Обинье лишь покачал головой, узнав о капризе своего повелителя. Никто никогда не оставляет поле боя ради своей любовницы. Генриху следует понять, что это очень глупо. Де Гиз, совсем не похожий на Жуайеза, только выиграет благодаря тому, что наступление прекращено и противник не добит.
