— Ну, ты счастлив быть снова со своей маман?
Мальчик с самым серьезным видом кивнул.
— Я так рада за тебя, Жан-Филипп! — сказала она. — Ну а ты не забудешь свою Минетт?
Он замотал головой.
— Ну, и я тебя тоже никогда не забуду, — прошептала она, прижавшись к нему. Она выпрямилась, бросив на Анжелу пронзительный взгляд. — Заботьтесь о нем хорошенько.
— Он ведь мой сын, — ответила Анжела.
Резко повернувшись, Минетт вышла из гостиной.
Анжела старалась сдержать слезы. Какие же злые шутки разыгрывает с ней судьба!
Жан-Филипп, казалось, даже не заметил ухода Минетт.
— Минетт была твоей нянькой, — сообщила ему Анжела.
Он посмотрел на статуэтку очаровательной пастушки, а потом осторожно положил на нее руку.
— Тебе нравится эта прекрасная дама?
Он кивнул.
Она протянула руку к его мягким шелковистым черным кудряшкам на голове, но вдруг задержала ее, так и не прикоснувшись к ним.
— Она твоя. — Ну, иди ко мне, Жан-Филипп.
Он послушно подошел, все еще сжимая пастушку, и остановился перед ней.
— Я твоя маман.
— Да. — Это было его первое слово, которое он сегодня произнес.
Услыхав его детский голосок, она с трудом отделалась от инстинктивного желания обнять его.
— Ты будешь называть меня маман.
— Да.
— Ну-ка, скажи.
— Да, маман.
Положив ему на плечи руки, Анжела заглянула ему в глаза.
— И ты никогда не будешь мне лгать, — строго сказала она.
— Да, маман, — ответил мальчик.
"Колдовство", 1816 год
Когда Анжела впервые увидела Чарлза Аркера, он ехал верхом на гнедой, которую рысцой направлял по дорожке к ее дому; он ехал посредине между мальчиком, точной его, но более нежной, копией, восседающим на чалой кобылке, и дядюшкой Этьеном, который важно сидел на жеребце серой масти.
— Добрый день, Анжела! — поздоровался дядюшка.
Анжела, встав со стула на галерее, — она вынесла свою работу сюда, чтобы проследить за занятиями Жана-Филиппа и Мелодии, которые сидели рядом за небольшим столиком, — и подошла к перилам.
Визитеры привязали своих лошадей.
— Месье, разрешите представить вам свою племянницу, маркизу де ля Эглиз.
— Добро пожаловать в мое "Колдовство", — с улыбкой ответила Анжела, подумав: "Что это еще за сосед? Откуда он взялся?" Ведь она знала всех своих соседей-плантаторов.
— К вашим услугам, мадам, — сказал Арчер на сносном французском. Приподняв над головой шляпу, он добавил: — Это мой сын Джеффри.
Мелодия с Жаном-Филиппом при этих словах переглянулись и, отложив учебники в сторону, подбежали к перилам и свесились с них.
— Добрый день, дети мои, — поздоровался Этьен.
— Позвольте вам представить сына мадам, Жана-Филиппа, и мою внучку Мелодию Беллами.
— Дети! — с упреком сквозь зубы пробормотала Мелодия, делая книксен. Двенадцатилетний Жан-Филипп, который был на год ее младше, хотя уже был высок ростом, выглядел гораздо моложе своих лет. Он широко улыбался ей, склонив голову в легком поклоне.
По брошенному на нее взгляду месье Арчера Анжела сразу поняла, что он оценил ее по достоинству, хотя ей было абсолютно все равно после смерти Филиппа, что любой мужчина подумает о ее внешности.
Он говорил на французском с заметным английским акцентом; по сути дела, он многим напоминал Анжеле вражеских офицеров, которые попали в плен во время британского вторжения во Францию; некоторые из них развлекались на соседних плантациях, находясь под домашним арестом. Он был одним из тех подтянутых американцев, которые теперь толпами прибывали в Новый Орлеан; они были совсем не похожи на тех американских речников, которые гоняли плоскодонки по Миссисипи и которые казались местным жителям-креолам такими неотесанными, но, тем не менее, они сумели завоевать их уважение во время защиты города от неприятеля.
— Добро пожаловать, Джеффри, — улыбнулась Анжела его сыну. — Как приятно снова увидеть вас, дорогой дядюшка Этьен. Может, гости хотят выпить что-нибудь из прохладительного?
Мелодия перехватила взгляд голубых глаз ярко-рыжего мальчика, который беззастенчиво, с большим интересом разглядывал ее, и с вызовом уставилась прямо на него своими темными блестящими глазами.
Из-за угла дома выскочил Жюль с одним из помощников, чтобы отвести лошадей на конюшню. Когда гости поднялись к ней на галерею, она увидела, что американец был высоким мужчиной. Он держался весьма самоуверенно, что было, по ее мнению, типично для всех его дерзких соотечественников.
— А вот и ты, Муха, — обратился ее дядя к подходившему к ним лакею в ливрее. — Ну-ка, принеси нам по бокалу доброго бренди.
Они сели за стол, а Джеффри тут же подошел к своим сверстникам. Стоя рядом с Жаном-Филиппом, Мелодия отважно посмотрела на Джеффри Арчера, заглянув прямо в его бездонные голубые глаза. Ей захотелось сразу произвести на него должное впечатление.
— Где ты живешь?
Джеффри показалось, что он никогда прежде не видел ни таких темных кудрявых волос, которые так нежно оттеняли кожу ее лица, напоминающую ему лепесток розы кремового цвета, ни таких темных глаз, которые были похожи на две мерцающие звездочки и которые, казалось, смеялись над ним. "Мелодия, — подумал он. — Какое восхитительное имя!" Он отвернулся и обратился прямо к Жану-Филиппу, который хотя и был явно младше его, отличался таким же высоким ростом, как и он сам, да и глаза у него были очень похожи на глаза этой девочки.
— В настоящий момент в гостинице в Новом Орлеане, но мы переезжаем в Беллемонт.
— Как в Беллемонт? — взвизгнули одновременно Мелодия и Жан-Филипп, перепутав юного гостя.
— Это мой дом! — воскликнула Мелодия, а Джеффри не отрывал от нее своих восторженных глаз.
Они перепугали Анжелу.
— Вы, дядюшка Этьен, берете квартирантов? — полушутя, полусерьезно спросила Анжела.
Месье Арчер рассмеялся, и ей понравился его смех.
— Я сдаю дом мистеру Арчеру, Анжела, а сам переезжаю в небольшой дом в городском квартале.
— Понятно, — сказала как можно бесстрастней Анжела.
Дядюшка, как и Мелодия, старался позабыть о своих бедах. Отец Мелодии, Эктор Беллами, пал на поле боя в битве при Шалметте, решившей судьбу Нового Орлеана полтора года назад. Это был тяжелый удар для девочки, но он оказался не единственной потерей, так как ее бабушка, тетушка Астрид, которая занималась ее воспитанием с двухлетнего возраста, заболела в эпидемию желтой лихорадкой и умерла сразу же после окончания войны.
