— Еще один такой же, — попросила она. Ее тело пылало. — Может, у стены?
Харт поднялся и пересек комнату. Снова скрестив на груди руки, он прислонился к стене у двери и расплылся в улыбке.
— Оставайся там! — Элинор щелкнула затвором. — Нужно сделать еще несколько снимков.
Харт громко расхохотался, и Элинор, поймав этот момент, сделала очередной снимок.
— Отлично, Харт. А теперь давай с килтом.
Муж позволил ей сделать еще три снимка. Для двух он позировал в килте, а третий Элинор сделала в профиль без одежды, с прижатым к животу килтом.
— И еще один, — попросила она.
Харт с рыком отшвырнул килт, подошел к жене и, обхватив ее одной рукой за талию, оттащил от треножника.
— Все, никаких «еще»!
— Но я принесла много пластин…
— Прибереги их.
Он проворно развязал пояс ее халата, затем, положив жену на кровать, осторожно снял с нее халат, стараясь не потревожить больную руку. Обнаружив, что под халатом ничего нет, Харт улыбнулся, и от этой его улыбки у Элинор перехватило горло.
А муж улегся на нее и зарылся лицом в ее волосы. Элинор ожидала, что он тут же овладеет ею, но Харт принялся неспешно ее ласкать. Он покрывал поцелуями ее груди, потом начал спускаться все ниже и наконец прижался губами к ее лону.
Элинор вскрикнула и громко застонала. Такого Харт с ней раньше никогда не делал, и сейчас ее захлестнуло головокружительное наслаждение. Закрыв глаза, она прохрипела:
— О, Харт!..
Муж сводил ее с ума своими ласками, и ей казалось, что она не выдержит этой сладостной пытки. Она попыталась высвободиться, но Харт не отпустил ее. Когда же ей подумалось, что она вот-вот умрет от наслаждения, Харт наконец отстранился от нее, приподнялся, а через несколько секунд овладел ею. Его движения были быстрыми и мощными, но в то же время он старался быть нежным и не сделать ей больно.
Это сочетание силы и нежности вызвало у Элинор новый прилив удовольствия. От взрыва экстаза, распространившегося по всему телу, она громко закричала, и к ее крику присоединился могучий рык Харта.
— Эл, моя Эл… — прохрипел он, уже затихая. — Господи, Эл, ты доводишь меня до безумия.
«А ты помогаешь мне понять любовь», — подумала Элинор со счастливой улыбкой на устах.
Они вместе проявляли снимки в темной комнате, специально обустроенной Маком в тот период, когда он экспериментировал с искусством фотографии. Но потом Мак пришел к выводу, что ему гораздо милее мазать красками холст, чем щелкать затвором фотокамеры.
Доставив Элинор вместе со стопкой пластин в темную комнату, Харт теперь наблюдал, как она со знанием дела печатает снимки. Мало-помалу на бумаге проявлялись образы — например: обнаженный Харт в солнечном свете. Или же: Харт с прижатым к животу килтом. Ему казалось, что он выглядел полным идиотом, и это его смешило.
Не обращая на мужа внимания, Элинор продолжала работать. Сделав отпечаток с последней пластины, она признала результаты вполне удовлетворительными.
— Вот и хорошо, — сказал Харт. — Теперь, когда у тебя появились новые фотографии для твоего альбома, ты уничтожишь старые.
Элинор пожала плечами.
— Да, возможно. Но я нашла еще не все старые фото, так что продолжу поиски.
— Зачем они тебе? — Харт нахмурился и добавил: — Полагаю, эти поиски весьма опасны.
Элинор покачала головой.
— Нет, ошибаешься. Ведь фении, желающие твоей смерти, не имеют никакого отношения к снимкам. Надеюсь, что мистер Феллоуз уже в Лондоне и скоро их арестует. У фениев нет твоих фотографий. Так что поиски снимков не чреваты опасностью, и я намерена продолжить.
Вместо ответа Харт подхватил жену на руки, а затем показал ей, что стол в темной комнате можно использовать не только для фотографических занятий.
Но реальность, к сожалению, нарушила семейную идиллию, и Харту пришлось вернуться к политической борьбе.
Впрочем, Элинор тоже не сидела без дела. Теперь, когда она стала герцогиней Килморган, количество получаемой ею корреспонденции значительно увеличилось, а за время ее болезни посланий накопились целые горы.
Попросив Мейгдлин и одного из слуг перенести всю прибывшую почту в маленькую гостиную по соседству со спальней, Элинор уселась за письменный стол и, стараясь не обращать внимания на боль в руке, принялась сортировать письма.
Среди писем оказалось много поздравлений, а также пожеланий скорейшего выздоровления. И конечно же, было множество приглашений. В середине стопки Элинор обнаружила довольно толстый конверт уже знакомого вида.
Сердце ее учащенно забилось, и она, разорвав конверт, извлекла из него небольшой сверток, перевязанный белой ленточкой. Элинор торопливо развязала ленту и раскрыла сверток. Оттуда высыпались пять фотографий с обнаженным Хартом Маккензи.
Элинор разложила снимки на письменном столе. Письмо же, как и прежние послания, было кратким и с орфографическими ошибками.
«Пажелания щастья па случаю свадьбы ат таво, кто жилаит вам дабра».
Это было новое свидетельство того, что отправительница фотографий получила лишь основы образования.
Теперь у Элинор было двадцать снимков, но снова — никаких угроз или требований. Совершенно ничего.
Она завернула новые фотографии в письмо, вернулась к себе в спальню, сунула снимки в свой альбом и отправилась на поиски Йена.
Элинор нашла его на большой террасе, расположенной в задней части дома. Йен сидел, скрестив ноги, и играл в солдатики с сынишкой — то есть расставлял деревянных солдатиков, а Джейми радостно сбивал их.
— Вижу, битва при Ватерлоо закончилась бы очень быстро, будь там Джейми, — констатировала Элинор.
Малыш взял французского генерала, затолкан в рот и заковылял к Элинор. Йен осторожно остановил сына и вынул солдатика у него изо рта.
Присев на ближайшую мраморную скамью, Элинор сказала:
— Йен, мне нужно, чтобы ты перечислил имена всех женщин, которые проживали в доме Харта в Хай-Холборне.
Йен вытер солдатика о свой килт. Джейми начал карабкаться на скамью, чтобы посидеть рядом с Элинор, а отец, чтобы мальчик не упал, поддерживал его сзади.
Немного помолчав, Йен проговорил:
— Салли Тейт, Лили Мартин, Джоанна Браун, Кэсси Бингем, Хелена Фергюсон, Марион Филипс…
— Стоп, подожди. — Элинор раскрыла тетрадку, которую принесла с собой. — Дай мне записать.
Джейми попытался вырвать у нее карандаш, но все же Элинор сумела записать имена.
— Дальше, Йен.
Он продолжил и назвал еще с десяток имен. Дальнейшие расспросы помогли Элинор выяснить, которые из женщин были куртизанками, а которые — горничными. Все они жили у Анджелины Палмер в разное время, а некоторые — и вовсе несколько дней.
