Когда доложили о приходе лорда Филпотса, Джефри уже метался по библиотеке, преследуемый по пятам встревоженным Вздором. Рассеянно взглянув на заполнившую дверной проем огромную фигуру друга, маркиз нахмурился, недовольный бодрым видом Милти. Не самое подходящее время для веселья. Вздор с раскатистым приветственным лаем прыгнул к гостю, но тут же трусливо отскочил, жалобно заскулив.
Что касается лорда Филпотса, то он сиял бодростью и здоровьем, очень сильно напоминая большую кошку, только что проглотившую необыкновенно вкусную канарейку.
— Послушай, что случилось со Вздором? — спросил он, махнув рукой на обеспокоенного пса. — Как будто его только что побили.
— Его запугала эта проклятая кошка Розы, — проворчал Джефри, раздраженно глядя на собаку.
— И это все? Знаешь, так бывает с добрыми собаками. Одна охота, и все встанет на свои места. Но где же наша Роза? У меня потрясающие новости! — воскликнул Милти.
— Она в деревне и, уж будь уверен, проживет там некоторое время, — снова проворчал Джефри, возобновляя свою бесцельную ходьбу по комнате.
Лицо Милти заметно вытянулось.
— Какое разочарование! Она пришла бы в восторг от моих новостей. — Он с надеждой взглянул на маркиза и, когда тот не проявил любопытства, вздохнул и жалобно спросил: — А ты, Джефри, не собираешься поинтересоваться моими новостями?
Джефри остановился и с досадой посмотрел на Милти.
— Ну ладно. Что у тебя за новости? Милти даже отступил, услышав раздраженный тон.
— Уж и не знаю, хочется ли мне рассказывать тебе, — сказал он, слегка надувшись. — Я пришел сюда счастливый, а ты мечешься тут, как рассвирепевший бенгальский тигр.
Джефри невольно улыбнулся и покорно опустился в кресло.
— За свою жизнь я получал много прозвищ, Милти, но никто еще не называл меня рассвирепевшим бенгальским тигром. Выкладывай свои новости, старина.
— Проведя в своем имении больше месяца, я пришел к историческому решению. Как ты сам видишь, я сбросил перья денди! — гордо объявил Милти. — Я устал от злорадства этих щеголей. Они бывают ужасно грубыми. Никогда не щадят твоих чувств.
Виконт гордо распрямился, демонстрируя маркизу результаты своего решения. Дни, проведенные в занятиях спортом, уменьшили пухлый живот до вполне приличных размеров, а загорелое лицо сияло здоровьем. Посетив магазин Уэстона и Мейера на Конджуит-стрит, он навсегда освободился от корсета и высоких каблуков. И чувствовал себя, выглядел и действовал как совершенно новый человек.
— Милти, ты действительно прекрасно выглядишь. Думаю, что ты нашел, наконец, свой стиль. И, как настоящий друг, я ни разу не скажу: «Я же тебе давно советовал», — рассмеялся Джефри, поднявшись и хлопнув друга по спине. — Я всегда говорил, что ты спортсмен. Ты так прекрасно держишься в седле!
— Дело в том, что мне не терпелось рассказать об этом Розе. Почему она в деревне? Дьявольски неподходящее время года, ты согласен?
— Потому что я отослал ее туда, — устало признался Джефри. Он упал обратно в кресло и во второй раз за это утро рассказал всю свою печальную историю.
Милти смотрел на него, выпучив глаза.
— Наша Роза? Связалась со щеголями в заведении Марты Раффл? Полнейшая чушь! За всем этим кроется что-то другое. Роза — сама миссис Пристойность! Вот почему она так любила меня в качестве кавалера. Знала, что я безопасен, и никто не воспримет меня всерьез, потому что я твой друг. Да еще эта смешная одежда.
Казалось, Джефри не слышит его. Милти поджал губы, прищурился, затем высказал то, что было у него на уме:
— Джефри, послушай меня. В том элленсбергском деле было что-то очень подозрительное, — Милти сел напротив маркиза и пылко подался вперед. — Помнишь тот день, когда Роза плакала в Сент-Джеймском парке, а я подумал, что довел ее до слез рассказами о старушке Мэри? Видишь ли, некоторые дамы не любят лошадей. Конечно, нам с тобой это может показаться очень странным, но некоторые женщины…
— О, Милти, — вздохнул Джефри, — не отвлекайся. Говори по существу.
— Ах да! О чем это я? Ну вот, я думаю, что она плакала из-за нашей поездки в Элленсберг, а не из-за лошадей.
— Мне от этого не легче, Милти! Наоборот, я начинаю думать, что ее отношения с тем французом были более серьезными, чем меня заставляли верить.
— Ну что вы за парочка! — раздраженно воскликнул Милти. — Никогда не видел подобного брака!
Джефри уже открывал, рот, чтобы сердито возразить другу, когда в дверях появился Хэмфри. Он откашлялся — причем не один раз, а трижды — и явно пытался придать своему лицу безразличное выражение прежде, чем доложить:
— Пожалуйста, простите меня, милорд. Но там… э… э… женщина… к вам, — он снова откашлялся, прозрачно намекая, что он прежде не видел такой женщины и был бы рад никогда больше не видеть.
— Леди, Хэмфри?
— Особа, которая называет себя… э… миссис Раффл.
— Она? Она! — мрачно сказал Джефри, затем обратился к другу: — Ну, Милти, вот и шантажистка… держу пари, она пришла требовать деньги за молчание. Раз уж она здесь, можете проводить ее сюда, Хэмфри.
— Слушаюсь, милорд, — ответил Хэмфри, явно недовольный принятым решением. Он лично предпочел бы показать ей на дверь, а затем отправить не менее трех горничных отдраить холл кипятком, как палубу корабля.
Миссис Раффл протиснулась мимо несчастного Хэмфри и вплыла в библиотеку. Прежде, чем кто-либо успел остановить ее, она опустилась в глубоком реверансе, из которого ей неохотно помог подняться лорд Филпотс, так как Хэмфри даже не шевельнулся, увидев ее затруднения.
Мощная волна едкого запаха духов накрыла комнату, отчетливо напомнив Джефри о позоре Розы.
— Зачем вы пришли? — спросил он, устремив мрачный взгляд на неуклюжую владелицу игорного дома.
— Я пришла из-за вашей бесценной супруги, — прохрипела Марта Раффл. — У меня здесь кое-что есть… — она похлопала по огромному ридикюлю, — что, как я полагаю, докажет вам существование заговора с целью очернить маркизу.
— Дайте сюда! — рявкнул Джефри.
— Не так быстро, — миссис Раффл крепко прижала ридикюль к объемистому бюсту. — Я вышла на улицу в этот отвратительный грязный снег ради доброго имени леди. Я заплатила за тот наемный экипаж, что ждет снаружи. Я…
— Вы будете щедро вознаграждены. Теперь отдайте то, что принесли.
— Тысяча гиней, — мадам собиралась запросить в два раза меньше, но, быстро прикинув стоимость мебели и размеры дома, решила поторговаться.
— Пятьсот, и ни пенни больше.
— Я бедная женщина, милорд…
— Четыреста…
— Восемьсот, милорд, и письмо ваше.
