– Тогда вперед! Мы его разбудим! – закричал Пекенпоу, потрясая кулаком в воздухе.
События «развивались настолько быстро, что звать на помощь констебля было бесполезно. Грубияны гурьбой ринулись к лестнице. Дворецкий успел добежать до нее первым и, раскинув руки, попытался заслонить проход своим телом. Но его снова чуть было не сбили с ног. И тогда он прибег к последнему средству – напомнил им о неписаных правилах поведения джентльменов:
– Уймитесь, господа! Его сиятельство там сейчас не один!
Эти слова пригвоздили незваных визитеров к месту. Вытаращив друг на друга глаза, они некоторое время хватали раскрытыми ртами воздух, осмысливая услышанное. Первым пришел в себя сэр Альберт. Побагровев как свекла, он прорычал:
– Разрази меня гром, если сейчас у него в спальне находится не сама дракониха!
Уютно устроившись в объятиях Ремингтона, лежавшего с ней рядом на роскошной громадной кровати, Антония наслаждалась ощущением легкости и неизведанного блаженства, растекшегося по всему разгоряченному телу. Она словно бы заново родилась, и теперь все ее чувства удивительным образом обострились. Впервые в жизни она была умиротворена.
Облокотившись на упругий матрац, Ремингтон взглянул на ее набухшие порозовевшие груди, пригладил растрепавшиеся волосы ладонью, мягко улыбнулся и промолвил:
– Мне странно, что когда-то я считал тебя неисправимой стервой, ненавидящей мужчин и способной даже их покусать.
– Так вот почему ты так долго не решался меня поцеловать, – поводя плечами, промурлыкала она. – Ты думал, что я – вампир?
– Ты угадала! – Ремингтон усмехнулся. – Всякий раз, когда я к тебе приближался, меня охватывала паника. Я боялся, что ты, словно вампир, вопьешься мне в шею своими острыми зубками и начнешь пить мою кровь.
Антония рассмеялась и жадно впилась ртом в его губы. Дрожь ее тела выдавала вожделение, совладать с которым было невозможно. Ремингтон понял, что томить ее долгим ожиданием его мужских ласк нельзя, и незамедлительно заполнил ее расплавленное страстью лоно своим грозным любовным орудием, уже готовым к новому бою. Постепенно набирая темп, их тела пришли в ритмичное движение. Громкий стук сердца и азарт амурной игры помешали Антонии услышать подозрительный шум, доносившийся снаружи, из коридора. К тому же она чувствовала себя в полной безопасности в доме Ремингтона и в его постели. Однако странные посторонние звуки становились все громче, уже явственно слышались пьяные мужские голоса. Внезапно дверь смежной со спальней гостиной распахнулась, Ремингтон поднял голову и с удивлением прислушался.
Ему не потребовалось много времени, чтобы узнать знакомые фальцеты, басы и баритоны. Глаза Антонии полезли на лоб от ужаса, в них читался горький укор.
Ремингтон спрыгнул с кровати и, натянув штаны, шагнул к дверям спальни. В следующий миг ему навстречу из гостиной вышли двое мужчин. Ремингтон встал у них на пути и прорычал:
– Какого дьявола вам надо в моем доме?
– Нам хотелось бы взглянуть на даму, лежащую в вашей постели, сэр! – рявкнул один из вломившихся в опочивальню. – О, знакомое личико! Огнедышащий дракон собственной персоной! Так я и предполагал.
– Так вот почему ты столь поспешно удрал из клуба, изменник! Торопился оседлать это чудовище! – прогнусавил другой.
– Убирайтесь из моей спальни, вонючие твари! От вас несет мертвечиной! – прорычал граф Ландон. – Вон из моего дома.
Прикрыв груди покрывалом, Антония с ужасом наблюдала тошнотворную сцену безуспешных попыток Ремингтона вытолкать из комнаты распоясавшуюся компанию пьяных мужланов, чьи потные багровые физиономии, искаженные глумливыми ухмылками, походили на свиные рыла. Один из них визгливо провозгласил:
– Это точно она, господа! Итак, леди Защитница брака, куда же подевалась ваша высокая нравственность? Упала на пол вместе с нижним бельем? – Он разразился кудахтающим смехом.
– Вы только посмотрите на нее! – послышался другой, смутно знакомый Антонии голос. – Попалась врасплох в постели холостого мужчины! Стыд и позор!
– Строила из себя недотрогу, рядилась в тогу святой благородной подвижницы матримониальных правил, а на самом-то деле, оказывается, готова подставить свой передок любому желающему пошалить с ней! Настоящая волчица в овечьей шкуре.
– И как вы чувствуете себя теперь, миледи, оказавшись в роли жертвы? Молодец, Ландон! Ты прекрасно справился с работой! Мы все-таки отомстили этой интриганке за все наши унижения. Теперь мы с ней квиты.
Сказавший эту клеветническую фразу негодяй немедленно получил от Ремингтона оплеуху и с воплем ретировался в гостиную. Граф принялся раздавать пинки и зуботычины налево и направо, подоспевшие ему на помощь дворецкий Филиппе и лакей Манли помогли ему вытеснить незваных гостей в коридор. Под обрушившимся на них градом тумаков скандалисты дрогнули и чуть ли не бегом спустились в нижний холл по лестнице.
Пока их выталкивали вон из дома, дрожащая от всего пережитого Антония лихорадочно вспоминала имена свидетелей ее грехопадения. Безусловно, среди них был супруг Маргарет Альберт Эверстон. Еще – лорд Ричард Серл, которого она женила на Дафне Элдерстон. Пронзительный высокий голос принадлежал мистеру Трублуду, мужу Элис Баттерфилд. А тот, кто получил затрещину, был не кто иной, как лорд Картер Вулворт, ныне – супруг Элизабет Одли, вдовы, которую она взяла под свое крыло совсем недавно.
Всех этих джентльменов она сама в свое время застала врасплох. А теперь очутилась в сходном положении: голой и в чужой постели. Они поймали ее в самом неприглядном виде, подвергли осмеянию и заставили испытать чудовищное унижение. А ведь еще недавно она надменно требовала, чтобы все эти незадачливые сластолюбцы сполна расплатились за полученное удовольствие. И вот как они с ней поквитались! Но самое отвратительное заключалось в том, что в ловушку, искусно сыграв на ее чувствах, ее заманил граф Ландон…
У Антонии замерло сердце и перехватило дух.
Это была месть! И первую скрипку сыграл Ремингтон.
Она почувствовала себя так, словно бы ее швырнули в бездонный колодец с ледяной водой, – онемевшей и обессиленной. Он подлейшим образом заманил ее к себе, соблазнил и сделал посмешищем пьяных дружков, с которыми находился в сговоре. Проклятие!
Нет, ей не хотелось в это верить. Грудь иглой пронзила боль, она схватилась руками за сердце. Но такова была суровая правда. Все его заигрывания, многозначительные взгляды, провокационные намеки, паточно-сладкие прикосновения предназначались для ускорения ее позорного разоблачения. Все его медовые улыбочки, обманные ласки, фальшивые поцелуи – не что иное, как приманка, заманивающая в ловушку. И она попалась в его капкан, хотя и знала, что он презирает женщин и старается вульгарно соблазнить ее и унизить как злейшего врага.
