— Он совсем плох, — с сожалением сказал староста, услышав, к кому приехали именитые гости, — так и не выздоровел после того ранения.
— Видно, в рану попала хворь, — посочувствовал монах.
— Так что, придется вам идти прямо в дом к Диону.
— А не могла бы нас проводить вон та красавица? — вставил Гро, указывая на девушку, стоявшую возле большого дерева, подальше от всех ротозеев. Девушка и впрямь отличалась невиданной красотой и, несмотря на бедную одежду, выделялась из толпы.
— Это как раз его дочка, Молина, — ответил староста и подозвал красавицу. Та очень смутилась, наверное, она впервые видела вооруженных норманнов, и ее нежное белое лицо залил румянец. Молина попыталась прикрыть щеку прядью густых каштановых волос, но непослушные кудри вырвались из руки. Все же юная жительница села покорно подошла к всадникам.
— Отведи графа и его людей к вам домой, дочка.
— Хорошо, — шепнула Молина и бросилась бежать на край селения.
Вскоре всадники въехали в широкий двор, огороженный полуразвалившимся каменным забором высотой по пояс, и спешились. Из распахнутых ворот сарая уже не пахло навозом — скотины в нем давно не было. Навстречу гостям из дома вышел оборванный мальчишка лет десяти — ни его матери, ни отца видно не было.
— Папа уже давно не встает, — грустно пояснила Молина и открыла скрипучую дверь. В лицо ударил острый запах застоявшегося воздуха. Ингмар сделал жест своим спутникам, чтобы они оставались на улице, и вошел в дом вместе с монахом.
Где-то в углу комнаты, в темноте, виднелась груда тряпья, лежащая на широкой скамье. Войдя в темную комнату со света, трудно было различить хоть что-нибудь, но вскоре глаза привыкли, и Ингмар рассмотрел, что на скамье лежит больной мужчина. Монах взволновался при виде Диона и, опередив графа, подошел к ложу больного.
— Друг мой, Дион, ты совсем плох, — грустно прошептал Бастиан, беря франка за руку. Из темных запавших глазниц на гостей смотрели почти безумные глаза больного. Было трудно сразу понять, — то ли гнев, то ли страх засветился в его взгляде.
— Это я, Бастиан, ты помнишь меня, брат? — опять заговорил монах.
Что-то смягчилось во всем облике Диона, когда он услышал знакомое имя. Оказывается, Бастиан был родом из этого же селения, и мужчины с детства хорошо знали друг друга. Можно было даже сказать, что они были друзьями. Но жизнь далеко развела этих односельчан, сделав их совсем разными. По всей видимости, у больного был жар. Свалившееся с его тела одеяло обнажило ряд ребер, слегка поросших рыжими волосами. Было страшно смотреть на этого крупного мужчину, совершенно изможденного болезнью и голодом. Высокий лоб Диона и широкие плечи выдавали в нем когда-то сильного и гордого виллана, а теперь вид этого человека вызывал содрогание.
— А, старый Бастиан, — лицо хозяина дома вдруг осветилось почти детской улыбкой, — совсем ты растолстел на церковных хлебах.
— Думаешь, я много ем? — обиделся монах, — это от моей покойной матушки досталась такая фигура. Один раз в день нас кормит настоятель, да и то скоромное все.
— Вижу, вижу, какое скоромное, — Дион уже почти пришел в себя, — если я ем скоромное, так оно и видно.
— Дион, послушай! К тебе гость… — показал монах на стоящего поодаль викинга, — граф Ингмар де Мелан, муж дочери убитых в аббатстве графа и графини де Мелан.
Дион взглянул на викинга. Казалось, во всем вид предводителя норманнов вызывающе противоречил обстановке бедного дома виллана. Высокий статный мужчина был одет в богатую тунику фиолетового цвета, подпоясан широким ремнем с узорчатыми серебряными бляхами, а в пол почти упирались ножны его редкого меча дамасской стали — скорее произведения искусства, чем оружия. Несомненно, у хозяина столь жалкой лачуги такой гость должен был вызвать глубокую неприязнь, но в голубых глазах Ингмара виделось такое неподдельное сострадание, что через мгновение виллан смягчился и почтительно склонил голову перед графом.
— Этот человек хочет отомстить за нас, — опять заговорил монах, — у него тоже есть свой счет к тем убийцам, которые так искалечили тебя.
— Они приходили не так давно, — прошептал виллан, неожиданные волнения совсем лишили его сил, — я притворился, что лежу без сознания, так они и ушли.
— Что?! — воскликнул граф, — ты их видел? Как ты их узнал?!
— Все очень просто, мессир, но я не могу сейчас рассказать всю правду.
— Ты боишься их, Дион?
— Я уже ничего не боюсь, милорд, — тихо сказал хозяин лачуги, — разве вы не видите, что жить мне осталось немного? Опасаюсь только за мою любимую дочь, да младшего сына. Эти ублюдки не пожалеют никого — уж мне это известно.
— Я понимаю, — Ингмар опустил голову, но через мгновение вновь посмотрел прямо в глаза виллану, — и поэтому я хотел предложить тебе…
— Вы хотите купить меня, милорд? — презрительно улыбнулся Дион, — деньги, конечно, нужны моей семье, но я помогу вам бесплатно. У меня до сих пор перед глазами стоит та сцена, как убивали ваших родственников у бассейна. Графа тащили за ноги, как мешок с овощами, видно, он был уже серьезно ранен. Но все равно убийца достал у него из-за пояса кинжал и с размаху ударил два раза в сердце.
— Вот этот? — Ингмар протянул виллану кинжал, взятый у Клариссы.
Отблеск изогнутого клинка на мгновение осветил лицо Диона.
— Это он! — воскликнул франк, — как сейчас его помню! Он слишком необычайный! Убийца всадил его в сердце, а потом отбросил в сторону так, что он упал прямо мне под ноги. До сих пор помню, как я сжался и отодвинулся в сторону от этого окровавленного клинка. Но потом этот ублюдок опомнился и пополз в заросли можжевельника за брошенным оружием. Как он меня не заметил? Лицо его было скрыто под платком, но я чувствовал, как он ухмыльнулся, вытер кровь о штаны графа и сунул кинжал за пазуху. Потом притащили молодую графиню. Один из убийц разорвал на ней платье до самой земли. В его намерениях не приходилось сомневаться. Но молодая женщина так въехала ему прямо в глаз своим кулачком, что тот взвыл, как собака. Видно, перстень на ее руке пришелся прямо в зрачок. Не удивлюсь, если он остался косым. По злобе он и саданул ее тем же кинжалом, хотя, быть может, потом пожалел об этом. Так что на этом клинке, граф, две смерти.
Ингмар и Бастиан застыли, напряженно вслушиваясь в каждое слово больного.
— Но потом появился другой, он отнял кинжал у убийцы…
— Кто это был? — вырвалось из горла у графа.
— Я уже говорил вам, мессир, что опасаюсь за жизнь своих детей.
Ингмар подошел ближе к виллану и присел на скамью рядом с постелью.
