— С какой целью? — спросил Файф.
— Полагаю, это мое дело, — холодно парировала Изабелла.
Он покачал головой:
— Полагаю, ты все еще скорбишь о потере Джеймса Дугласа. Такая длительная скорбь вредна для здоровья, сударыня. Для тебя было бы лучше послушно жить со своим новым мужем.
— Я не выбирала моего теперешнего мужа, сэр, как вам хорошо известно. И я никогда не обещала с ним жить.
— И все же, если Эдмонстон прикажет тебе ехать домой, ты должна будешь ему подчиниться.
— Разве? Соглашение заключали Дугласы. Быть может, вам следует обсудить это с Лютым Арчи?
— Возможно, так я и сделаю, но я приехал сюда не для того, чтобы ссориться с тобой.
— В самом деле, сэр? Тогда зачем вы приехали?
— Мы поговорим об этом после ужина, — сказал он. — Если кто-нибудь покажет нам, где мы можем освежиться, мы скоро вновь присоединимся к вам.
— Он задумал что-то ужасное, — пробормотала Изабелла с гримасой, когда мужчины ушли. — Мне это не нравится.
— Несомненно, его милость просто сопровождает леди Амалию и ее брата, который служит ему уже много лет, с целью почтить их своим присутствием на похоронах их отца, — успокаивающе проговорила леди Аверил.
— Файф никогда не оказывает чести другим, если тем самым не добьется чего-то для себя, — возразила Изабелла.
Амалия, вся словно натянутая струна от напряжения, пришла к точным выводам о намерениях Файфа из факта его прибытия в Суитхоуп-Хилл с Саймоном и священником.
— Он намерен выдать меня за сэра Харальда, — проговорила она в повисшей тишине.
Ее заявление повисло в воздухе, и все воззрились на нее широко раскрытыми глазами. Удивительным, с ее точки зрения, было то, что голос ее прозвучал совершенно спокойно, словно эта мысль не приводила ее в неописуемый ужас.
Более того, она чувствовала спокойствие, даже вялость. Не только напряжение покинуло ее, но и все другие чувства исчезли вместе с ним, словно что-то глубоко внутри ее разорвалось. Впрочем, нет, не совсем верно. Она чувствовала холод, пробирающий насквозь.
— Ты белая как полотно, Амалия, — сказала Сьюзен, сидящая рядом с местом Сибиллы.
Каким-то совершенно чужим голосом Амалия отозвалась:
— Я дивлюсь своему спокойствию. Я была так напряжена, что с трудом могла дышать, пока не сказала, что думаю, но сейчас…
Она замолчала, почувствовав, будто наблюдает себя со стороны.
— Помни, что они не могут принудить тебя, — сказала Изабелла. — Даже Файф должен подчиняться закону.
— Саймон теперь — лэрд Элайшо, — напомнила Амалия, силясь собраться с мыслями. — Он заставит меня ему подчиниться. Разве правитель примет меньшее?
— Женщина должна подчиняться главе семьи, мадам, — заметила леди Аверил.
— Нет, если он пытается принудить ее к браку против ее воли, — настаивала Изабелла. — Даже священник обязан уважить ее отказ в таком случае.
Амалия надеялась, что она права, но вся уверенность, которая у нее еще оставалась, быстро угасала.
Мужчины вернулись быстрее, чем она надеялась. Файф сел в центре рядом с Изабеллой, и Амалия пожалела, что нет Гарта, хотя она не представляла, чем он мог бы ей помочь.
Трапеза получилась официальной. Мужчины не разговаривали с женщинами, тихо переговариваясь между собой. Сэр Кеннет на ужин не пришел.
Когда Изабелла подала знак слугам убирать со стола, задвинуть шторы и зажечь свечи, как они делали каждый вечер после ужина, Амалия подумала, что этот ужин был самым длинным и в то же время самым коротким в ее жизни.
Для того, кто хочет узнать худшее, он был слишком долгим. Для того, Кто ожидает худшего, — слишком коротким. Она сомневалась, что трапеза длилась час с того времени, как мужчины сели за стол, до тех пор, когда Изабелла дала знак заканчивать.
Вскоре после этого Изабелла повернулась к Файфу, явно ожидая, чтобы он заговорил. Когда он этого не сделал, она спросила:
— Итак, милорд, что теперь?
— Свадьба, мадам, — ответил он без колебаний.
— Полноте, сэр, сейчас не время для свадьбы, — отрывисто возразила она. — В особенности если вы ждете, чтобы леди Амалия вышла замуж, когда она только что потеряла отца.
— Я понимаю твое нежелание, — ровно проговорил он. — Но прошу, прими во внимание, что ей предстоит проехать двадцать пять миль или более с большим отрядом вооруженных мужчин, чтобы попасть на похороны отца. Безусловно, ее репутация будет надежнее охраняться, если она проделает этот путь как замужняя дама со своим мужем.
— Это едва ли достаточная причина для принуждения к браку, — запротестовала Изабелла. — Если это для нее так опасно — ехать под защитой Саймона и вашей, значит, не стоит ехать вообще.
Переводя взгляд с одного человека на другого, Амалия видела сомнение на лицах у всех, кроме Изабеллы. Она знала, что принцесса хочет как лучше и, несомненно, верит во все то, что говорит, но Амалия не могла заставить себя увериться, что Изабелла сможет противостоять Файфу.
— Не подобает нам вести этот спор перед такой публикой, Изабелла, — сказал Файф тоном, из которого исчезли примирительные нотки. — Отпусти своих слуг.
— Я не позволю тебе принудить Амалию к браку с мужчиной, который ей не нравится.
— Она сделает так, как ей приказано! — отрезал Файф. — Скажи ей, Саймон.
— Говоря по правде, принцесса, — подал голос Саймон, — это была воля моего отца и господина, чтобы она вышла замуж за сэра Харальда, и я намерен позаботиться, чтобы его воля была исполнена. Амалия сделает, как я приказываю, а я убежден, что самое разумное для нее — выйти замуж немедленно.
— Вы даже не хотите скрывать, что действуете с такой неприличной поспешностью, — сказала Изабелла. — Амалия, ты хочешь выйти замуж за сэра Харальда?
— Вы же знаете, что нет, мадам, — ответила Амалия.
— Если ты намерена мешать, Изабелла, тебе придется уйти, — сказал Файф.
— Должна напомнить вам, что шотландский закон на моей стороне, сэр, и что это мой дом! — вознегодовала Изабелла.
— А я должен напомнить тебе, что это мое государство, — холодно заявил он. — Я позволю тебе с достоинством удалиться в свои покои. Если ты откажешься, предупреждаю тебя, в переднем холле мои люди, которые ждут моей команды. Они выведут тебя и всех остальных, кто попытается помешать этой свадьбе. Что ты выбираешь?
С белым от ярости лицом Изабелла не ответила, но встала и повернулась к Амалии.
— Я ужасно сожалею об этом, моя дорогая, — сказала она. — Я понятия не имела, что он уверовал, будто он вместо Господа Бога может приказывать всему свету.
Тон Файфа не изменился, когда он велел:
