Джесси подбежала к умывальнику – ее вырвало. Потом соскользнула на пол, села, прижав колени к груди, ожидая, пока пройдет тошнота. Через несколько минут, почувствовав себя лучше, вытянула ноги.
«Что же делать», – безнадежно думала она, оглядывая комнату. Теперь ей и вправду нечего надеть.
– Черт бы его побрал, – сказала она вслух, для большей выразительности стукнув кулаком по колену. Вспомнились его слова: «я не переживу, если с тобой что-нибудь случится». При мысли об этом в душе появился восторг, но мгновенно ему на смену пришло сомнение: просто он не хочет брать еще один грех на душу. Только это он имел в виду, ничего больше, решила Джесси и подавила комок в горле.
Робкий стук в дверь заставил ее поднять голову. Может быть, он вернулся?
– Сеньора? Вы проснулись? Это я, горничная.
«Тем лучше, – подумала Джесси. – Это та самая маленькая, полностью одетая, темноволосая и темноглазая служанка».
Она поднялась, укуталась в простыню, состроила невинную улыбку и открыла дверь.
– Входите, – пригласила Джесси, улыбаясь и окидывая взглядом девушку, которая как ни в чем не бывало прошла мимо нее в комнату с охапкой чистых простыней и полотенец.
Джесси закрыла дверь за своей доверчивой жертвой.
* * *
Не прошло и пятнадцати минут, как маленькая, полностью одетая, темноволосая девушка вышла из комнаты, в которой делала уборку, и торопливо покинула гостиницу, неся в руках кипу грязных простыней и полотенец. Она прошла по дворику с фонтанами и садиком из камней и кактусов, минуя все остальные комнаты, свернула на боковую улочку, которая вела прямо к центральной площади Санта-Фе.
Оказавшись на улице, она положила свою ношу на землю и прижала руки к груди, чтобы успокоить дыхание. Потом разгладила коричневую юбку из хлопчатобумажной материи и белую блузку. Приподняв подол, взглянула, улыбаясь, на кончики ног, обутых в кожаные сандалии.
Потом с решительным видом вздернула подбородок и пошла по узкой улочке, вернее переулку, к запруженной народом площади. Торопливые шаги замедлились только перед открытым окном гостиничной комнаты, откуда доносились сдавленные крики. Вздохнув и сделав гримаску, девушка заторопилась дальше.
Джейк сидел на грубо сколоченном деревянном стуле, раскачиваясь на задних ножках и положив ноги в сапогах на перила веранды постоялого двора. Создавая видимость, что ковыряется зубочисткой во рту, он с кажущейся небрежностью наблюдал за рыночной суетой на пыльной площади. Большим пальцем Джейк сдвинул свою стетсоновскую шляпу на затылок. Солнце недавно поднялось из-за горизонта, но лихорадочная жажда деятельности уже охватила всех; торговля велась из фургонов, лавочек, на деревянных террасах перед каждым домом, из кое-как сооруженных киосков, появившихся буквально за ночь.
Джейка окружали помощники, в небрежных позах изображавшие членов банды контрабандистов. Каждый волновался, как невеста в первую брачную ночь, усмехнулся Джейк, но следует отдать им должное, они весьма убедительно ухитрялись выглядеть беззаботными, за исключением Паттерсона. Джейк нахмурился. Парня уже два раза вытошнило. Три, поправил он себя, увидев, как молодой лейтенант метнулся в переулок.
– Надеюсь, Васкес появится здесь до того, как этого парня совсем уже вывернет наизнанку, – сухо заметил Кэрли, не поднимая глаз от сигареты, которую сворачивал.
Некоторые засмеялись и покачали головами, но их острые глаза не упускали из виду площадь: не появится ли на ней что-то неожиданное. Пока – ничего. Но все знали – это должно случиться. Говорили, что Васкес едет вместе со своими бандитами «пистолерос». Ему нужно оружие. Встреча состоится – сомнения нет. А вот то, что случится потом, касается каждого. Джейк слышал от Хайеса, что эта двойная партия должна завершить формирование арсеналов Васкеса, который не захочет оставлять свидетелей того, как в его руки переходят ящик за ящиком, револьверы, предназначенные для аванпостов армии Соединенных Штатов. Помощники Джейка знали о его плане и доверяли ему.
Несколько симпатичных молодых сеньорит прошли, покачивая бедрами, мимо постоялого двора. Кое-кто из мужчин бросал одобрительные замечания; девушки отвечали смешками и ускоряли шаги, так как пожилые дуэньи, сопровождавшие их, подгоняли своих подопечных и бросали неодобрительные взгляды на мужчин, толпившихся на террасе.
Джейк хмыкнул, отметив чисто мексиканскую атмосферу, царившую в этом городе. Присоединение территории Нью-Мексико к Соединенным Штатам стоило жизни его отцу восемнадцать лет назад. Но Джейк не питал неприязни к войне или народу, который оставил вдовой его молодую мать. Отец умер, сражаясь за дело, в которое верил, а теперь Джейк пытался устранить вероятность возникновения еще одного столкновения между Мексикой и Соединенными Штатами. Глаза Джейка блеснули иронией, когда он заметил большую католическую церковь на противоположном конце площади и перевел взгляд на смуглых, работящих людей, которые вели простую честную жизнь. Джейк был полон решимости не допустить, чтобы их жизнь была исковеркана в угоду бесчестным мечтам одного землевладельца, мечтающего о власти.
У Джейка сложилось впечатление, что эти сравнительно новые граждане Соединенных Штатов внешне весьма привлекательные люди. Вот хотя бы эта маленькая сеньорита, пересекающая сейчас площадь – в белой блузке и коричневой юбке. Идет она медленно и неуверенно, как будто ищет кого-то. Джейк попытался представить себе, какая у нее жизнь. Интересно, бедна ли она и вынуждена ли работать – судя по ее простой одежде, она, наверное, трудится, чтобы поддержать семью. Джейк вообразил себе, что она, вероятно, ищет младшего брата или сестру, а может быть и возлюбленного. Джейк улыбнулся. У девушки с такой походкой, стройной, соблазнительной фигурой, с длинными, темными кудрявыми волосами должен быть возлюбленный. Глаз ее не видно, но можно побиться об заклад, что они большие, карие, как у Джесси, и способны растопить сердце любого мужчины…
Стоп! Постой-ка! Джейк моментально вскочил на ноги. В этой девушке было что-то чертовски знакомое. Все на веранде сразу встревожились, когда Джейк вскочил с места, так что стул отлетел к стене. Опираясь на перила веранды, он вытягивал шею так и эдак, пытаясь получше разглядеть девушку, прокладывавшую себе путь среди толпы. Он убеждал сам себя, что это не может быть Джесси. Ведь он оставил ее в одной простыне. И все-таки продолжал высматривать, вытягивая шею и тихо бормоча ругательства. Потеряв ее из вида, стукнул кулаком по деревянным перилам, поднял стул и заметил, что все вокруг вопросительно смотрят на него.
