— Да, я слышала об этом, — ответила леди Ридланд. — Рада наконец встретить вас.
Гарри показалось, что в ее голосе звучит угроза. «Я знаю, что ты увиваешься за моей дочерью!» Или вовсе: «Не думай, что тебя еще к ней подпустят!»
А может, он все это выдумал.
— Что случилось с Себастьяном? — спросил Гарри.
— Он вывихнул плечо, — объяснила Оливия. — Владимир его вправил.
Гарри не знал, волноваться ему или восхищаться.
— Владимир?
— Da, — гордо ответил Владимир.
— Это было… право же… весьма… — Оливия пыталась подыскать слова. — Замечательно, — наконец выбрала она.
— Я бы описал это иначе, — заметил Себастьян.
— Вы вели себя мужественно, — сказала она, по-матерински кивнув пострадавшему.
— Он уже много раз это проделывал, — сказал Алексей, указав на Владимира. Потом он посмотрел на Себастьяна, все еще сидевшего на полу и сказал: — Вам понадобится… — он неопределенно махнул рукой и поглядел на Оливию. — Оно от боли.
— Лауданум?
— Да. Именно.
— Он есть у меня дома, — подтвердил Гарри. И положил руку Себастьяну на плечо.
— Ааааааа!!!
— Ох, извини. Я хотел взяться за другое плечо. — Гарри обернулся на остальных присутствовавших, большей частью они смотрели на него, как на убийцу. — Я просто пытался подбодрить его. Знаете, похлопать по плечу и все такое.
— Наверное, нам стоит забрать его к себе, — предложил Эдвард.
Гарри кивнул и помог кузену подняться.
— Ты ведь поживешь у нас несколько дней?
Себастьян благодарно кивнул. По пути к двери он обернулся к Владимиру и произнес:
— Spasibo.
Владимир расплылся в гордой улыбке и сказал, что для него честь помочь такому замечательному человеку.
Принц перевел это и добавил:
— Не могу не согласиться. Вы великолепно читали.
Гарри обменялся с Оливией насмешливым взглядом. Просто не мог удержаться.
Но Алексей еще не закончил свою речь.
— Вы окажете мне честь, согласившись посетить меня на будущей неделе. Я даю званый вечер в доме моего кузена. Посла. Праздник в честь русской культуры. — Он оглянулся на остальных присутствующих. — Без сомнения, вы все тоже приглашены. — Он повернулся к Гарри. Их взгляды встретились, и принц пожал плечами, будто говоря: «даже ты».
Гарри кивнул. Похоже, он еще не до конца разделался с русским принцем. Если пойдет Оливия, пойдет и он. Все очень просто.
Леди Ридланд поблагодарила принца за любезное приглашение и обратилась к Гарри:
— Мне кажется, мистеру Грею необходимо прилечь.
— Да, конечно, — пробормотал Гарри. Он попрощался и помог Себастьяну дойти до двери гостиной. Оливия шла рядом с ним и уже у входной двери спросила:
— Вы мне сообщите, как он себя чувствует?
Он улыбнулся ей, едва заметной, заговорщической улыбкой.
— Приходите к окну в шесть часов вечера.
Ему следовало немедленно уйти. Слишком много народу снует вокруг них, да и Себастьян явно страдает от боли, но Гарри не смог еще хоть раз не посмотреть в лицо Оливии. И тут он понял, что же люди имеют в виду, говоря «глаза сияют».
Потому что, когда он попросил ее подойти в шесть к окну, она улыбнулась. А когда он посмотрел в ее глаза, ему показалось, что все вокруг засияло мягким светом счастья, и что все это — и радость, и добро, и счастье — исходит от нее. От этой самой женщины, стоящей рядом с ним у парадного входа в Мейфере.
И тогда он понял. Это случилось. Это случилось прямо здесь, в Лондоне.
Гарри Валентайн влюбился.
Вечером того же дня, ровно в шесть часов, Оливия открыла окно, оперлась о подоконник и выглянула на улицу.
И увидела сэра Гарри, глядящего вверх со своего собственного подоконника. Он выглядел просто восхитительно, и улыбался, лукавой мальчишеской улыбкой. Она любила его таким — счастливым и беззаботным. Темные волосы его уже не были аккуратно причесаны, и ей внезапно до боли захотелось коснуться их, зарыться в них пальцами и взъерошить еще больше.
О Господи, похоже, она влюбилась.
Это должно было прозвучать откровением. Она должна была бы окаменеть, осознав что произошло. Но вместо этого, ей просто стало хорошо. Прекрасно, отлично, чудесно!
Любовь. Любовь. ЛЮБОВЬ. Она мысленно повторяла это слово на разные голоса, с разными интонациями. Все они звучали бесподобно.
Право, это чувство достойно наилучших рекомендаций.
— Добрый вечер, — сказала она с глупой улыбкой.
— И тебе добрый вечер.
— Ты долго ждал?
— Всего несколько секунд. Ты фантастически пунктуальна.
— Я не люблю заставлять людей ждать, — ответила она. Она высунулась еще дальше в окно, и ей почти достало смелости облизать губы. — разве что они заслуживают наказания.
Похоже, это его заинтриговало. Он тоже наклонился чуть вперед, и теперь они оба высовывались из своих окон несколько дальше, чем следует. Казалось, он вот-вот заговорит, но потом на него, видимо, что-то нашло, и он расхохотался.
И она за ним.
И они просто… смеялись, пока у обоих не выступили на глазах слезы.
— Ох, — выдохнула Оливия. — Ты не думаешь, что нам, возможно, стоит… иногда… встречаться как подобает?
Он вытер глаза.
— Как подобает?
— Во время танца, например.
— Мы уже танцевали, — ответил он.
— Всего один раз, и я тогда тебе не нравилась.
— Я тебе тоже не нравился, — напомнил он.
— Я не нравилась тебе больше.
Он слегка поразмыслил и кивнул.
— Ты права.
Оливия моргнула.
— Я вела себя ужасно, да?
— Пожалуй, — признал он с удивительной поспешностью.
— Ты должен был бы мне возразить.
Он подмигнул.
— Да это же просто здорово, что ты, если нужно, можешь вести себя ужасно. Это очень полезное свойство.
Она подперла рукой подбородок.
— Забавно, но моим братьям никогда так не казалось.
— Братья — они все такие.
— И ты тоже?
— Я? Никогда. Я всячески поощрял свою сестру. Чем ужаснее она себя вела, тем больше у нее было возможностей нарваться на крупные неприятности.
— Какой ты коварный! — пробормотала она.
В ответ он только пожал плечами.
— Мне все же любопытно, — продолжила она, не желая менять тему, — как может пригодиться способность ужасно себя вести?
— Это очень хороший вопрос, — серьезно заявил он.
— А ответа у тебя нет, правда?
— Никакого, — признал он.
— Может, чтобы быть актрисой, — предположила она.
— И потерять репутацию?
